Седьмой класс школы №3, 1940 год
Совсем скоро, 1 сентября, начнётся новый учебный год. Мы предлагаем вашему вниманию воспоминания Валерии Михайловны Долгих об учёбе в школе № 3, располагавшейся в самом центре Загорска. Они охватывают период до начала Великой Отечественной войны, с 1933 по 1941 годы. Набранная на пишущей машинке рукопись сохранилась в архиве «Краеведческого вестника». Каковы были обязанности старосты? Как увещевали школьных хулиганов? Какие подарки делали за хорошую успеваемость? Как дети встречали поезд с челюскинцами? Обо всём этом читайте ниже.
В 1933 году мне исполнилось восемь лет, и значит, я должна была идти в первый класс неполной средней школы № 3 (здание напротив Белого пруда, на перекрёстке с Пожарным переулком. — Ред.). Первого сентября мы вместе с другими ребятами собрались во дворе и всей гурьбой отправились «грызть гранит науки». Никто нас к занятиям не готовил, никаких собеседований не проводил, в тот день мы впервые переступили порог школы.
Очень хорошо помню свою первую учительницу Ольгу Васильевну. Она мне сразу понравилась, но я была очень недовольна, когда она посадила меня за парту не с моей подругой Эмкой, а с Борькой Тутуновым. Он был шумным и очень вертлявым мальчишкой, часто задевал меня локтями, из-за него я ставила в тетрадке кляксы. Это приводило к ссорам, Ольга Васильевна мирила нас, призывала к порядку и напоминала, что нас скоро будут принимать в октябрята. Мы должны быть примером для других, потому что октябрята — это внучата Ильича.
Со второго по четвёртый классы учительницей у нас была Серафима Викторовна Веленцова. Кареглазая, в синем сатиновом платье с белым воротничком, с пучком-валиком. Она была строже, чем Ольга Васильевна, могла и прикрикнуть, и стукнуть кулаком по столу, требуя тишины и внимания, но у неё была очень приятная улыбка. За свою педагогическую деятельность она была награждена орденом Ленина и удостоена звания «Заслуженный учитель» — об этом я узнала много позже.
В начальных классах я училась очень хорошо и каждый год награждалась каким-либо подарком. Одним из них был керамический чёрный барельеф с изображением Михаила Ивановича Калинина — Всесоюзного старосты, он много лет висел над столом, за которым я делала уроки.
Наверное, классе в четвёртом у нас была проверка чтения на скорость. Я читала уже довольно быстро, но всё равно было страшно, когда Серафима Викторовна по одному сажала за стол напротив себя, мы читали, а на столе тикал будильник.
У каждого времени свои методы оценки знаний и воспитания. Однажды нас собрали в актовом зале, построили в линейку и привели двух «нарушителей дисциплины». Я не помню, что они натворили, но перед нашим строем их увещевали, говоря, что они позорят своих великих однофамильцев. Фамилия одного была Пушкин, а второго — Волков (однофамилец Фёдора Григорьевича Волкова, великого актёра из крепостных).
В пятом классе меня выбрали старостой, что абсолютно не соответствовало моему характеру, я не стремилась быть лидером. Мне приходилось следить за посещаемостью, вести дисциплинарный журнал (в котором каждый учитель после каждого урока ставил оценку за поведение всему классу), следить за чистотой классной доски и наличием мела. Самым ужасным для меня было ходить в учительскую за наглядными пособиями и относить их обратно. Позже я навсегда отказалась от этой «чести». Но так как общественные нагрузки были обязательными, я соглашалась быть членом санитарной комиссии или членом редколлегии классной газеты.
В шестом классе к нам пришли студенты Загорского педучилища, которое размещалось тогда в одном из зданий Лавры. Позже его преобразовали в Загорский учительский институт. Студенты нас изучали и в классной, и во внеклассной жизни. Сидели на уроках, гуляли с нами после школы, приходили домой, интересовались нашей прилежностью к домашнему труду, аккуратностью, увлечениями, отношениями с родителями — и всё, всё записывали.
С пятого класса моей самой близкой подругой стала Таня Будникова. Вместе с мамой, Валентиной Васильевной, она жила на территории земской больницы в доме для сотрудников. Комнатка была маленькой, во дворе росла яблонька, под которой мы любили готовиться к экзаменам. Таня очень ревностно относилась к моему общению с другими ребятами, и нам даже дали прозвища: ей — Отелло, а мне — Дездемона.
После школы Таня окончила мединститут и стала очень известным в Загорске врачом (благодаря её усилиям в городе был построен первый роддом, директором которого она была долгие годы. — Ред.). Судьба разнесла нас по разным городам. Когда много лет спустя я нашла её номер телефона, позвонила и, волнуясь, спросила: «Ты помнишь свою Дездемону?», она рассмеялась и сказала, что помнит. С тех пор мы часто звонили друг другу, нам было о чём поговорить.
В школе мы, дети, искренне воспринимали всё, что происходило в стране. И в этом огромную роль играли герои того времени. С каким чувством радости и гордости мы бежали на вокзал, узнав, что мимо Загорска пройдёт поезд с челюскинцами! Правда, наши ожидания, что состав остановится и мы увидим самого Отто Юльевича Шмидта, не оправдались — но всё равно мы были горды, что они улыбались нам и махали из окон вагонов.
Нашим классным руководителем была Полина Михайловна Астахова, учительница русского языка и литературного чтения. Была она высокой, спокойной, никогда не кричала, но на её уроках класс вёл себя очень хорошо, что было не при всех учителях. О том, что её любили и очень уважали, говорит уже то, что у неё не было прозвища. Я очень дорожу фотографией нашего седьмого выпускного класса, на которой Полина Михайловна в центре, а у девчат в руках ветки черёмухи. Было это в 1940 году. А в сорок первом началась война, я с мамой уехала в эвакуацию, и мне пришлось пропустить учебный год.
