Анатолий Алексеевич ЕГОРОВ сейчас живёт в Пересвете и в этом году отпразднует свой 84-й день рождения. Рассказать о своей жизни он может много: помнит, как учился в школе и институте, как устроился на первую работу, как познакомился с супругой, с которой счастливо живёт до сих пор. Но есть в памяти отрывки и страшных событий. В два года он вместе с младшим братом и мамой попал в концлагерь. Колючая проволока, голод… О том, как это было и как сложилась судьба после, Анатолий Алексеевич рассказал нашим корреспондентам.

— Анатолий Алексеевич, с чего всё начиналось? Как ваша семья попала в концлагерь?

— Я родился в 1939 году, а в 42-м мы попали в лагерь. Прожили там два года. Что я мог запомнить? Мать ведь на эту тему говорила совсем мало. Отец родом из Заонежья, в то время был на Соловках, служил. Мать со мной и годовалым братом ехали как-то зимой на санях по Онежскому озеру. Ехали, ехали и вдруг — финны откуда-то появились. Сцапали нас и отвезли по мёрзлому озеру в Петрозаводск — около шестидесяти километров — и сразу в концлагерь. Недавно перелистывал бумажки (переписка с братом. — Ред.), где-то написано, что это лагерь № 5, где-то — лагерь № 6.

— Вам было всего два года, но наверняка остались какие-то самые яркие воспоминания?

— Мать рассказывала, что я чуть не умер от голода, нечего было есть совершенно. Первое, что я помню, — непонятную серую кашу, больше похожую на пшеничную муку. В середине плавал маргарин. Ещё помню, что как-то мать меня отправила к колючей проволоке — туда иногда приносили какую-то кормёжку. Я-то был маленький, еле-еле дополз, упал и разбил чашку. Заплакал. Подошёл финн. Я вверх смотреть не мог, сил не было, и я запомнил его ботинки: специальные лыжные, нос кверху задран, чтобы лыжи цеплять. И больше ничего не запомнил с концлагеря. Но мать, с двумя детьми всё это вынести… Я перед русской женщиной стою на коленях. Даже стих написал: «Пред женщиной всегда в долгу я. Пред матерью, учителем, врачом. И жизни путь нередко вспоминая, я счастлив тем, что с ними был знаком».

— А освобождение помните?

— Освободили нас 29 июня 1944 года. Наши, помню, стреляли со стороны Онежского озера. Всё на берегу было разбито: были автомобильные сгоревшие кабины, а посередине площади гостиница была просто вдребезги, камни и кирпичи долго лежали целыми грудами. А уже после освобождения мы поехали на Соловки, к отцу. Там была база торпедных катеров. Что мне хорошо запомнилось, так это то, что там была организована школа юнг. С благодарностью вспоминаю тех мужчин, которые её организовали. Это же 1945 год, война тогда ещё не кончилась! Туда помещали беспризорников, чтобы они были при деле. Кормили, поили, учили. Мать туда пристроилась на работу, и я однажды зашёл в столовую. А там — такой запах кислого хлеба. С этим запахом хожу всю жизнь. Помню, как на одном столе остался кусок сахара, и я так его хотел взять! А мать не разрешила, сказала, что у нас есть. Ещё несколько историй помню: как с братом хотели засушить морскую звезду и как случайно спустили вагонетку в море… То-то нам досталось тогда! (смеётся) И в кино, помню, ходил. Мест не было, сел между рядами на полу, кино посмотрел.

— Где вы жили после войны? Вернулись в Петрозаводск?

— Когда отца отпустили со службы, мы сели на теплоход «Краснофлотец» и поплыли в сторону материка. Шторм был страшный, у всех была морская болезнь. Мама лежала на кровати в кубрике, не могла даже пошевелиться. Я барахтался туда-сюда. Отец, крепкий моряк, и тот вышел на палубу подышать. Боцмана помню, который принёс буханку хлеба и американскую тушёнку и открыл её. И так плохо, так ещё и запах этот консервов! (смеётся). Когда приехали в Петрозаводск, нам дали двухкомнатную квартиру в деревянном доме. Все удобства на улице, вода на улице. Отопление печное. Тяжело было. Сейчас вот всё есть: газ, свет. Вспомнишь этот 45-й год и думаешь: какое счастье! Как хорошо живём! Тогда-то и есть было нечего. Ещё помню, что на нашей улице был детский дом, а вокруг нашего дома работали пленные немцы, дорогу ковыряли. Однажды они нашли два ядра: одно с мужской кулак, другое — с женский.

— Как в школу пошли, помните? Это же, получается, первые годы после войны…

— До школы я попал в кинотехнический кружок, где учились показывать кино. Надо ж было чем-то заниматься. Потом пошёл в станцию юннатов, выращивал огурцы. Взрослые очень заботились о детях. Никаких денег не просили, приходи — занимайся, всему научим. 46-й год, первый класс. Ребята все обозлённые, грубые, голодные. Война прошла, всё это сказалось. Учителей помню: был всего один мужчина, художник. Остальные женщины. У кого-то мужья не вернулись. Тяжело им было. В итоге семь классов окончил, денег было мало у родителей, и пошёл работать в Управление связи Карельской республики монтёром связи, устанавливал радиоточки в квартирах. И там тоже много разных историй было! (смеётся)

— Ну а как сложилась ваша жизнь после? Образование получить удалось?

— В 1958-м поступил на заочное в Ленинградский технический институт связи им. М. А. Бон-Бруевича. Учиться хотелось. Заочная учёба тяжёлая, малополезная — сидишь один, кумекаешь, много времени тратишь. Промучился два года, и в армию меня забрали. Но в 1960 году Хрущёв сократил нашу часть, я на полгода вернулся домой и снова пришёл в Управление связи, только уже инженером по безопасности. Учёбу решил продолжить, правда, перевёлся на очный факультет в Ленинградский авиационный институт приборостроения. Взяли, но без общежития. И жить надо было где-то, и учиться, и работать. Устроился в общежитие Ленинградского института советской торговли вахтёром, потом перешёл на кочегара. Там и с супругой будущей познакомился. Симпатичная, ёлки-палки! (смеётся) Женились и так и живём до сих пор с Зоей Николаевной уже 58 лет. В 1967 году институт окончил и попал по распределению в Новостройку (ныне город Пересвет. — Ред.). В НИИхиммаше проработал до 2016 года, работал до 76 лет.

— У вас две дочери, есть внуки. Расспрашивают ли они про вашу жизнь во время войны и после?

— Спрашивают, спрашивают. Вот внучке нужно в школе что-то рассказать. Наверное, позвоню после нашей беседы и расскажу, что вспомнил, может, ещё что в голову придёт. Они же будут и своим детям потом рассказывать. Про меня и в местной книжке писали, но не могу читать её почему-то, становится не по себе. А вот фильмы про войну все смотрю, тянет меня.

Беседовала Светлана ГИРЛИНА

Фото: Дамир ШАВАЛЕЕВ