Архимандрит Филарет (Дроздов, 1782­-1867 гг.) стал настоятелем Троице-­Сергиевой лавры в 1821 году и сразу активно включился в её жизнь. Через пять лет его избрали митрополитом Московским — главой Русской православной церкви тех лет. Фактическое управление монастырём перешло в руки наместника, архимандрита Антония (Медведева). В течение долгого времени вся деятельность в обители проходила под контролем двух этих людей, чьи взаимоотношения с высоты сегодняшнего дня представляются достаточно интересными и даже парадоксальными.

Отметим сразу: в нашем материале речь пойдёт о переписке, касающейся строительной деятельности на территории обители, других вопросов мы касаться не будем.

< о. Антоний (Медведев)

Филарет ценил и уважал Антония, доверял ему и во многом полагался на его мнение. Например, он говорил о том, что Гефсиманского скита не было бы, если б вместо Антония наместником был кто­-либо другой.

В теории все свои действия наместник должен был согласовывать с настоятелем, но Антоний делал это далеко не всегда. Известно, что Филарет не раз пенял ему, что тот не доложил о предстоящих работах по тому или иному объекту. Именно многократность подобных ситуаций вызывает недоумение. Почему Антоний так свободно действовал, не заботясь о мнении начальства, не особенно соблюдая, выряжаясь современным языком, субординацию?

Например, сомневаясь в устройстве большой паперти к старинной Духовской церкви, Филарет возложил решение на Антония. При этом, однако, было высказано сожаление, что этот вопрос не был обсуждён с ним в его бытность в Лавре, а решался «заглазно» — по переписке. И подобные обстоятельства мы встречаем не раз.

о. Филарет (Дроздов) >

Несмотря на многочисленные подобные упрёки, Антоний позволял себе быть довольно своевольным. Так, в 1835 году о проведении отопления в Троицком соборе он поставил Филарета в известность лишь постфактум. Настоятель пишет, что этому известию он «не очень обрадовался», отмечая необходимость осторожности подхода к подобным делам. При этом акцентирует внимание на том, что никто при митрополите Московском Платоне (Левшине) и «даже и при мне ваш предшественник не решился бы на сию меру без разрешения настоятеля».

Упрёк весьма серьёзный! Но Антоний приводит Филарету какие-­то свои доводы — и тот идёт на попятную, сообщая, что хотя и испытывал «чувство неудовольствия», но «гневного помысла» у него не осталось. И это при том, что, по словам современников,  митрополит был наделён чрезвычайно властным и деспотичным нравом: «Как начальник своих подчинённых, он являлся грозным повелителем, пред которым они трепетали и повергались ниц».

А Антоний нередко совершенно спокойно игнорировал пожелания Филарета. Так, узнав о том, что в церкви Зосимы и Савватия в 1834 году собрались сделать чугунный пол, Филарет, выражая обеспокоенность здоровьем старцев, указал сделать его деревянным. Наместник поступил по-­своему…

Скорее всего, Антоний очень хорошо разбирался в интонациях начальника и чётко определял, когда в его словах сквозило некое лукавство, а когда требовалось неукоснительно исполнять указания. Вероятно, особый отпечаток на их отношения накладывал тот факт, что Антоний был выбран Филаретом своим духовником.

***

Конечно, говорить о постоянном и бесконечном своеволии Антония нельзя. В большинстве случаев наместник испрашивал разрешения на проведение каких­-либо работ.

Например, Филарет с почтением относился к старине и постоянно давал знать об этом. С учётом этого при устройстве свода в Пятницкой башне митрополит интересовался: «Не будут ли сим недовольны старыя стены?»

При поновлении стенописи Троицкого собора в 1853 году Филарет считал, что надо возобновлять стенное писание в храме таким, каким оно было, ибо возобновление «стараго оправдает сама старина».

Однако бывали и другие случаи. Так, при росписи барабана того же Троицкого собора Антоний старался соблюсти единый стиль с росписью стен. Но Филарет на этот раз не одобрил его действий, считая, «какая беда, что характер не один со стенами? Глава от них много отделена». И дальше уже знакомый упрёк в том, что работы не были с ним согласованы, но уже не в мягкой форме: «Впредь не советую решаться на переделки, не сказав мне».

При восстановлении Варваринского корпуса после пожара в 1840 году, наместник ходатайствовал перед митрополитом о дозволении «вместо сгоревшего деревяннаго выстроить мезонин каменный». В ответ Филарет в очень любопытных выражениях отсылает его за консультацией архитектора: «Сомневаюсь обременять старое здание. Закон требует архитектора, плана и сметы. Кто строит по решению архитектора, тот кладёт кирпичи на голову архитектора; а строящий без архитектора, на свою». Сразу же вспоминается, что личным девизом Филарета, по словам «близкого к нему человека» А. Н. Муравьёва было «благоразумие и осторожность».

P. S. Статья построена в основном на письмах и резолюциях митрополита. К сожалению, не имея ответов наместника, картина их руководства, в частности, строительной деятельностью в Лавре всё же получается неполной.

Нина Холодкова, ведущий научный сотрудник Сергиево­-Посадского
историко­-художественного музея­-заповедника