Через несколько дней, 11 ноября, офтальмологи отметят свой профессиональный праздник. Газета «Вперёд» вклинилась в напряжённое рабочее расписание главного окулиста Сергиево­-Посадского округа, заведующего офтальмологическим отделением Районной больницы Романа Дороничева. Доктор рассказал о самой экзотической операции, которую доводилось делать хирургам отделения и о том, почему его дети живут без гаджетов.

— Как вы попали в медицину?

— В моей семье никто даже близко не работал в сфере медицины, мои родные — инженеры. В школе я отдавал предпочтение естественным наукам, мне нравились физика, биология, химия, и в 7 классе я стал понимать, что могу применить свои знания где­-то в области медицины. Когда пришло время поступать в вуз, я уверенно подал документы в Ярославский медицинский университет.

— Почему выбрали офтальмологию?

— В некотором смысле это было делом случая, но я рад, что так повернулось. Когда на третьем курсе было распределение на производственную практику, я, как и все мои однокурсники, хотел быть хирургом, мечтал, что будут проводить сложные операции. Но проспал, а когда прибежал в больницу, меня встретила старшая медсестра: «Куда хотел-­то? В хирургию? Милый, все туда хотят. Осталась терапия или отделение микрохирургии глаза, выбирай». Терапия в мои желания и представления о себе в будущем не входила, поэтому решил застать хирургию хотя бы в таком виде. И мне стало действительно интересно. На старших курсах я дежурил в офтальмологическом областном травмпункте. Ещё студентом начал выполнять первые хирургические шаги. К окончанию института я понимал, что вижу себя только в качестве оперирующего офтальмолога. Многим кажется, что это очень узкая специализация…

— А это не так? Врач­-офтальмолог специализируется только на одном органе человеческого тела…

— Офтальмология неисчерпаема. Во всём мире у неё много градаций. Когда я был на крупном конгрессе в Лос­Анджелесе, вместе с коллегами мы гуляли по медгородку, там построено здание размером с аэропорт Шереметьво, это институт изучения роговицы глаза. Врачи-­офтальмологи подразделяются на специалистов по катаральной хирургии, глаукомы, сетчатки глаза и т. д. С одной стороны, это хорошо, с другой — если такой врач сталкивается во время операции с чем-­то не из его области, он вынужден прибегать к помощи коллег.

Лично мне нравится, что я, как профессионал, могу применять свои знания в разных областях медицины. Чтобы наши пациенты получали высококвалифицированную медпомощь, я продолжаю учиться, не раз проходил международные стажировки в Индии, Италии, Швейцарии.

— Уровень оборудования в отделении соответствует квалификации врачей?

— Оборудование, которым располагает наше отделение, — одно из лучших на территории Московской области: это и диагностический комплекс, и хирургический. Последний был куплен в 2016 году, на тот момент он был лучшим в своём классе. Но всё равно было бы хорошо, если бы через несколько лет у больницы была возможность обновить оборудование. Технологии не стоят на месте, они быстро развиваются.

— С какими заболеваниями чаще всего обращаются к вам сергиевопосадцы?

— Хирургия хрусталика и катаракты — флагманы нашего подразделения. Хирургическое лечение катаракты входит в тройку наиболее часто выполняемых офтальмологических операций в мире. И если раньше это заболевание было преимущественно у пациентов пожилого возраста, сейчас оно встречается и в 40 лет, и даже в 30. Многие офтальмологические заболевания значительно помолодели.

— С чем это связано?

— Здесь играет роль ряд внешних факторов: экология, питание, стрессы, ультрафиолет, и внутренних, таких как системные заболевания, хроническая усталость. Отмечу, что лечить катаракту хирургическим путём лучше как можно раньше. Распознать катаракту человек может сам — зрение становится мутным, нечётким. А вот, например, о том, что у человека глаукома, без специалиста он не узнает. Поэтому прошу всех наших жителей, особенно тем, кому исполнилось 40 лет, обязательно посещать раз в год офтальмолога. Именно окулисты могут раньше других установить некоторые диагнозы, например, диабет или рассеянный склероз. Мы определяем их по состоянию сосудов глазного дна.

— Сколько операций проходит в отделении за месяц?

— В среднем от 150 до 180 операций ежемесячно, в год получается 1700-­1800. Обычно мы оперируем пять дней в неделю с понедельника по пятницу. Но с вами беседуем в субботу, в обеденное время, и мой рабочий день в самом разгаре.

— Долго ли людям приходится ждать очереди на операцию?

— Давайте заглянем в журнал. Сейчас запись расписана до середины марта.

— В прошлом году офтальмологическое отделение назвали самым прибыльным в РБ, из чего складывается такая эффективность?

— Работа нашего отделения, действительно, экономически выгодна для больницы. При этом хочу сразу сказать, что все операции для пациентов — бесплатные. Государство платит за количество операций и уровень сложности, который у нас один из самых высоких в области. Из этого и складывается экономическая рентабельность.

— Какие из сложных операций чаще всего делают в вашем отделении?

— Многие из них сложны с технической точки зрения. Думаю, что читателям не очень интересно будет углубляться в дебри глазной хирургии. Года четыре назад мы провели уникальную операцию для нашего Центрального федерального округа. К нам попала коренная жительница Сергиева Посада с живым гельминтом в глазу — и это при том, что она не выезжала за пределы города и дачного участка. Отмечу, что многие мои коллеги за 40 и 50 лет практики такой операции не проводили, это редкость. Мы справились достойно, извлекли червя, пациентке повезло, что он не затронул глазную систему, и зрение осталось сохранным.

— Роман Александрович, что нужно учитывать для сохранения хорошего зрения?

— Глаз — это не веб­камера с батарейкой, это неотъемлемая часть организма с кровеносными сосудами и нервными окончаниями. Всё, что вредно и пагубно влияет на организм, так же негативно отражается и на структуре глаз.

Здесь не могу не сказать о гаджетах. Современная индустрия цифровых девайсов подразумевает контакт ребёнка при рождении со всеми устройствами. Научно доказано, что у 6 из 10 детей, рождённых в развитых с этой точки зрения странах, диагностируется близорукость. Эволюционно наш глаз приспосабливался к охоте — смотреть вдаль. А сейчас мы сокращаем дистанцию: утром — стена квартиры, затем гаджеты, компьютеры, городские улицы, транспорт. Глаза перестают видеть бесконечность, а если прибавить к этому нагрузку от гаджетов, получаем близорукость. Таких детей и взрослых с каждым годом всё больше.

— У ваших детей есть планшет?

— Мои дети не пользуются телефонами, у них никогда не было планшетов. У них минимальная нагрузка на органы зрения. Максимально я допускаю к телевизору на правильное расстояние, в среднем они смотрят мультики не больше двух часов в день. Им 5 и 7 лет. Я считаю, что у детей должны быть другие источники игр и знаний.

Вопросы задавала Евгения Кинтушева
Фото Сергея Семенькова