«Родного города не узнать»

Как Загорск готовился к обороне осенью 1941-го

Ольга Дейнеко, «Танки в Загорске»

О Московской битве (30 сентября 1941 – 20 апреля 1942 гг.) написано множество материалов, «Краеведческий вестник» газеты «Вперёд» тоже неоднократно обращался к этой теме. Сегодня мы вновь вспоминаем далёкие события, которые происходили холодной осенью 1941 года в прифронтовом Загорске 84 года назад. Как и Москва, наш город жил тогда на пределе человеческих возможностей и готовился принять бой.

С 20 октября 1941 года в столице и прилегающих районах Подмосковья было введено осадное положение. Города готовились к уличным боям, строились укрепления, копались рвы, вокруг создавались лесозавалы. Любой дом мог стать укреплением, каждое окно — огневой точкой и каждый житель — солдатом.

Из воспоминаний Марии Есаковой, секретаря ГК комсомола 1942-1944 гг.

«…Родного города не узнать. В окнах домов ни одного просвета. С одиннадцати вечера до пяти часов утра введён комендантский час. По ночам загорчане видели лучи прожекторов, слышали канонаду оружейных выстрелов, звон оконных стёкол. Город опоясывала оборонительная линия — противотанковый ров и надолбы перед ним. Этот ров пересекал Московское шоссе, огибал Клементьевский посёлок и выходил в овраги за Келарским прудом напротив горбольницы № 1. Перегораживались подступы и со стороны Углича. В окрестностях города была создана полоса лесозавалов шириной 30-50 метров. На всех улицах, пересекавших Московскую, Дмитровскую, Углическую дороги, установлены противотанковые «ежи». А каменные здания на перекрёстках оборудовались под огневые точки, всего их было 235. Стены монастыря также оборудовались для ведения огня».

Фасады всех промышленных зданий и многоэтажных домов от фундамента до крыши покрасили маскировочной краской в серый, жёлтый и зелёный цвета. На крышах ряда предприятий нарисовали маленькие одноэтажные домики, деревья и садовые дорожки. Уменьшили высоту заводских труб.

Однако самыми высокими объектами города оставались колокольня и купола соборов Троице-Сергиевой лавры. Из штаба МПВО поступил приказ в кратчайший срок убрать эти ориентиры для самолётов противника. Ставился даже вопрос о применении взрывчатки — но, к счастью, нашлись смельчаки, благодаря которым этого удалось избежать. Ими стали пять студентов-практикантов Московского архитектурного института и Ленинградской академии художеств. Один из них — Виктор Балдин.

Из воспоминаний В. И. Балдина

«Времени было мало. Ставить леса и подмостки некогда, да и некому. В нашем распоряжении — только верёвки и кисти. А куполов золотых немало: на Троицком и Успенском соборах, на Трапезной, Надвратной, Смоленской, Михеевской церквах, на Надкладезной часовне и колокольне. Некоторые из них огромных размеров: диаметр купола Успенского собора — 15 метров, Троицкого — семь, высота золотой чаши с крестом на 88-метровой колокольне превышает 15 метров. И на закраску всех этих куполов нам дали немногим больше недели… Забирались на церкви по верёвкам, привязав к поясу ведро с краской, и на огромной высоте орудовали кистями, насаженными на длинные черенки. На купол Троицкого собора мы сшили огромный чехол из холста и затянули его канатом над карнизом главы. Маскировка была закончена к сроку, и применять взрывчатку не пришлось».

Для защиты от вражеской авиации был создан Особый Московский фронт противовоздушной обороны. В него входили зенитные, прожекторные, аэростатные службы, службы воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС).

Сформировали их и в Загорске. На объектах Краснозаводска, ЗОМЗа, Скобяного посёлка действовали штабы местной противовоздушной обороны (МПВО). Наблюдения велись с высоких точек, например с колокольни Троице-Сергиевой лавры, пожарных вышек и крыш. На постах ВНОС несли службу в основном девушки в возрасте 17-20 лет.

Из воспоминаний Валентины Потехиной (в замужестве Тулиной), бывшего сержанта 2-й роты 11-го полка ВНОС

«Наблюдения вели круглосуточно, при любой погоде. Мы знали все типы и особенности самолётов, умели быстро и точно определять, сколько их, на какой высоте и каким курсом следуют. Днём нам в какой-то мере помогали бинокли, а ночью тип самолётов определяли только по звуку моторов. Никакой техники у нас не было. Да и на каждом посту было всего по четыре девчонки. Все сведения о самолётах немедленно передавались на ротный командный пункт (располагался в здании на перекрёстке 1-й Рыбной улицы и проспекта Красной Армии. — Ред.), а оттуда — в Москву».

Загорск готовился к бою, но и захват города врагом не исключался. По приказу Государственного Комитета Обороны были заминированы все значимые объекты — корпуса промышленных предприятий, продовольственные базы, хлебозавод, почта и телеграф, электростанция и котельные. А все партийные, советские и комсомольские активисты были готовы к работе в подполье.

Из воспоминаний Виктора Матчина, в годы войны он работал в исполкоме горсовета

«Жуткие это были дни. По пятнадцати раз в сутки и больше по радио раздавались душераздирающие сигналы сирен и паровозных гудков, гудков фабрик и заводов, предупреждающие о воздушной тревоге. Вражеские самолёты часто прорывались к городу на бреющем полёте, особенно над железнодорожным полотном к станции со стороны Бужанинова, сбрасывая свой смертельный груз. (…) У Госбанка на улице Карла Маркса круглые сутки стоял спецавтомобиль под усиленной охраной. Его назначение было: увезти в самый критический момент все ценности, не дав возможности воспользоваться ими врагу. Так что эта машина — стоит ли она? не уехала? — служила верным ориентиром к тому, нарастал ли критический момент».

В конце ноября 1941 года немцы захватили Яхрому и мост через канал «Москва-Волга», менее чем в 40 километрах от нашего города по прямой. Навстречу им выдвинулись части 1-й Ударной Армии, которая формировалась в Загорске. Вступив в бой 28 ноября, они сумели оттеснить и уничтожить противника, а 5 декабря началось общее контрнаступление советских войск по всей линии фронта. Враг был отброшен от Москвы, попытка захвата советской столицы врагом провалилась.