Идея записать интервью с этим героем родилась внезапно. Три недели назад в Сергиев Посад пожаловала делегация из экзотической африканской страны с целью прорекламировать владельцам кафе, ресторанов и магазинов чай и кофе местного производства. От этом визите мы писали в одном из мартовских номеров нашей газеты. Некоторые из гостей прекрасно говорили по-­русски. Один из них подогрел интерес наших соплеменников, представившись по­свойски Нестором Петровичем. Слово за слово — дружелюбный парень оказался детским врачом-­неврологом Нестором Нсенгийумвой из столичной Морозовской больницы. Редакции показалось занятным его мнение об отечественной медицине, которым он согласился поделиться.

Читайте также:  Солнечная Бурунди презентовала чай и кофе >

— Начнём с места в карьер. Главное достоинство и главный недостаток российской медицины?

— В российской медицине развиты высокие технологии. Можно сказать, на мировом уровне (речь о Москве — прим. авт.). У вас всё есть для того, чтобы врачи могли оказать необходимую помощь, в которой нуждаются ваши пациенты. Недостаток — в России мало докторов, которые знают английский язык. А сегодня вся передовая научная литература на английском, её необходимо изучать. Конечно, её переводят на русский — но с опозданием.

— Что реально происходит с медициной в Бурунди? Чем она отличается от российской?

— У нас очень мало узких специалистов. Но наши врачи общей практики опытны и обладают разнообразными навыками, например, хирургическими. Выпускники бурундийских вузов, закончившие седьмой курс, в отличие от российских выпускников умеют делать кесарево сечение. Кроме того, нашим терапевтам разрешено делать небольшие операции, и они справляются с этим. Потому что хирургов не хватает.

— С диагностическими приборами тоже наверняка не всё гладко…

— Наша страна не так богата, нам есть куда расти в технологическом плане. Но я считаю, что пере­оценивать значение аппаратов диагностики — это ошибка. Врачебная интуиция для постановки первичных диагнозов необходима в первую очередь. Если доктор, назначая лечение, опирается только на показания приборов, он расхолаживается и теряет квалификацию.

— Означает ли это, что уровень российских докторов в связи с этим деградирует?

— Нет. Российские врачи соответствуют по квалификации лучшим мировым специалистам. Единственный недостаток — языковой барьер, но это не огромное препятствие (разводит руками), а вот такое (показывает расстояние в несколько сантиметров).

— Поговорим о статусе врача. У нас в стране доктор и учительэто призвание, самопожертвование, не предполагающее «золотых гор» и уважения со стороны государства и общества. Тех и других больше критикуют, чем хвалят. Как обстоят дела с этим в Бурунди?

— В Бурунди профессия врача одна из самых престижных. Так считают и сегодня в обществе — чистота, белый халат. Но докторам так не кажется. Всё­-таки мы выполняем громадный объём работы. Не все довольны финансовым вознаграждением. Задачи перед нами стоят сложные. Есть ряд профессий, в которых можно заработать гораздо больше.

— И сколько зарабатывают бурундийские врачи?

— В столичной клинике зарплаты докторов около 1000 долларов США (65000 рублей по актуальному курсу). В провинции — 500 долларов. Это приблизительные цифры.

— Да это ж как у нас почти! Был ли смысл вообще ехать в Россию? И как вы оказались у нас?

— В нашей стране не считают зазорным учиться у других государств и перенимать их опыт. Обычно те, кто задают этот вопрос, думают, что у нас нет медицинских вузов. А я им говорю: наоборот, в наш медицинский институт очень тяжело поступить — это престижное заведение. Я общаюсь с врачами из других стран — они приехали в Россию потому, что не смогли учиться медицине у себя на родине. Но врачи нам очень нужны. Особенно специалисты.

— А кто принял решение, что поедете в Россию? Мама и папа или государство?

— Государство! Я закончил школу с отличием. Учатся у нас, кстати, в школе 13 лет, а не 10­-11. И попал в список лучших выпускников, которым страна дала возможность учиться за рубежом. У правительства есть свои приоритетные направления по специальностям, которым бы оно нас хотело обучить, из которых мы и выбираем.

— А другие варианты были?

— Строительство, экономика… да практически все специальности. Но я выбрал учиться на врача. Мои родители и друзья очень хотели, чтобы я был доктором.

— По своему опыту скажу. Российские студенты­бюджетники зачастую прожигают жизнь и возможности, которые дарит им вуз, за алкоголем, вечеринками и не становятся классными спецами. На медицинских факультетах это есть?

— Очень актуальный вопрос. У ваших студентов нет языкового барьера, но немало тех, кто не может использовать данное им судьбой преимущество.

— Сколько ваших врачей учится в России?

— Около 10. Начинал медицинское образование в Ростове, сейчас учусь в РУДН, там нас, врачей из Бурунди, — четверо.

— Довольны ли молодые медики качеством медицинского образования в России?

— Скажу важную вещь. В российской ординатуре учатся всего два года. Это недостаточно. И это на нас отрицательно влияет. Потому что в нашей стране и в большинстве стран мира врач узкой специальности учится, как минимум, четыре года. Это государство должно в дальнейшем учесть. Врачам приходится для того, чтобы «добрать» недополученные знания, либо поступать в аспирантуру, либо уезжать доучиваться в другую страну. Я вот планирую писать кандидатскую.

— Это и на нас влияет. Нас же будут лечить недоученные врачи…

— Не всё так однозначно. Здесь учиться всё же по­своему хорошо. В некоторых странах не доверяют прикасаться к пациенту студентам и иностранным врачам. Я должен сказать, что здесь за два года в ординатуре мы получаем больше практики, чем ожидаем. Эти два года не пропасть, но по бумагам к нам возникает больше вопросов, чем к тем, кто учился в ординатуре четыре года. Как будто мы получили знаний меньше. Хотя это не так, что касается практики.

— Как на вас реагирует российский пациент? Доктор из Африки для моей бабушкиэто шок.

— По-­разному. Но в основном позитивно. Когда я приехал в Россию, я слышал, что русский народ закрытый. Но на самом деле — всё наоборот. Есть, конечно, пациенты, которые недовольны, что доктор нерусской внешности. Но я — врач­-ординатор, а это значит, что мы прикреплены к более опытному врачу. В итоге пациент доволен. Его диагностируют сразу два доктора.

— В России врачей не любят посещать мужчины. Пока что­-нибудь не отвалитсямы к доктору не пойдём. У вас в стране как с этим обстоит?

— На самом деле, те, кто не спешит бежать к врачу по любому поводу, в чём-­то правы. Да, мы прописываем лекарства и от той же простуды человеку с температурой 37,2, но с большинством лёгких заболеваний иммунная система справляется сама. Как мы знаем, нет ни одного лекарства без побочных эффектов. Иногда они могут нанести больше вреда, чем основная болезнь. Я не говорю, что к врачам не ходить, но по возможности лекарствами лучше не злоупотреблять. В Африке по пустякам к врачу не ходят.

— Видели российские телепередачи о медицине? Как относитесь к такого рода просвещению?

— На самом деле, идея неплохая. Просто люди неправильно пользуются получаемой информацией. Такие передачи идут для того, чтобы люди распознавали острые состояния, чтобы знать: здесь нужно вызвать скорую, а здесь можно обойтись своими силами.

— Какими судьбами оказались в нашем городе, Нестор Петрович?

— Я принимаю активное участие в жизни нашей диаспоры. Помогаю работе нашего посольства. Поэтому меня и выбрали. Не потому, что я доктор. Никакой связи с медициной выбор нашего посла во время визита в Сергиев Посад не имел. Это первый визит такого толка.

— В Лавру успели заглянуть?

— К сожалению, нет. Визит получился очень быстрым, но хотелось бы приехать снова и посетить ваши музеи.

— Что больше всего понравилось в России?

— Культура и манеры! Как люди здороваются, общаются. У вас уважительно относятся к людям.

— Семью планируете завести здесь или в Бурунди?

— Всё­-таки в Бурунди. Свадьба у нас — особый ритуал, праздник. Это не как на Западе и в России — пошёл, расписался в загсе.

— А культовый фильм про Нестора Петровичасоветского учителя, преподававшего историю, — смотрели?

— Очень хочу посмотреть. Мне рассказывали про эту комедию, подарившую мне русское имя. Не хватает времени.

— Какой вы видите свою карьеру врача?

— Мне 29 лет. Меня мало интересует должность в министерстве здравоохранения. Я хочу посвятить свою жизнь медицинской науке. Стать учёным и преподавать неврологию в Бурунди. У нас в стране практически нет учёных, работающих в этом направлении. Эпилепсия, двигательные нарушения — лечение этих заболеваний даже на Западе неэффективно. Здесь есть над чем работать — нам нужно много чего ещё доделать. Лечить, конечно, тоже хочу. Вообще, мечтаю стать учёным мирового уровня, поддерживать связи со многими медицинскими кафедрами и центрами — много­много читаю и тружусь над этим.

Беседовал Сергей Рунько