Могла ли подумать первая редколлегия «Трудовой недели» – издания Совета рабочих и крестьянских депутатов Сергиевского района, что её работа окажется в центре внимания десятого поколения посадских журналистов век спустя? Едва ли. Другие были времена, принципы и амбиции. Самоотверженные неизбалованные трудяги старались как могли для победы новорожденной сверхидеи, шли ва-банк, ставя на кон душу, совесть и жизнь. Нам такого и не снилось.

 

5 августа 1918-го типографии вбросили в массы третий по счёту, и первый по сути, номер «вперёдовой бабушки» – как окрестил «Трудовую неделю» в одном из материалов краевед Алекс Рдултовский. Предыдущие два выпуска на классическую газету не тянули – скорее на её спецвыпуск в нынешнем понимании, публиковавший первые нормативно-правовые акты РСФСР.О чём писала газета тогда – читает наш корреспондент сегодня.

В воздухе пахло свежим сеном (в меньшей степени) и Гражданской войной, хотя формально её пока не было. В Ленина ещё никто не стрелял, и о «красном терроре», как об ответной мере, никто не объявлял. Но уже тогда было понятно – дело пахнет керосином. Пронзительная передовица со статьёй «Ни шагу назад!» к шутливым формам не располагала.

«Мы твёрдо, раз навсегда, должны помнить, что Россия сейчас разбита на два лагеря: с одной стороны все угнетённые, все трудящиеся, вся беднота, с другой – наши враги – помещики, купцы, фабриканты, крупная и средняя буржуазия, деревенские кулаки».

Первые советские газеты ваялись на дореволюционном языке. Понятно, почему. Звезда Владимира Маяковского уже зажглась на поэтическом небосклоне, но филологический каркас, сконструированный им, только начинал приживаться и по-прежнему не был принят за константу. «Ятям» жить оставалось два понедельника, но переучатся на новый лад редколлегии чуть позже.

Об Украине писали и тогда. Отколовшаяся от Российской империи республика служила плохим примером и 1918-м: «соглашатели-меньшевики и эсэры работали вместе с помещиками и как только рабочии были разбиты, помещики прогнали этих лакеев и посадили на трон помещика Скоропадского».

Вторую полосу посвятили преступлениям «белых». «Каины-убийцы» – взяли религиозную тональность журналисты «Трудовой недели». «Старые жандармы вероятно позавидовали бы, если бы узнали, с каким искусством справляются с их делом новые друзья». Речь о колчаковцах и красновцах. В Новочеркасске казаки за 25 дней уничтожили 4000 сторонников Советской власти, а в Омске по приказу «адмирала-географа» было расстреляно 300 человек – 132 в Доме республики и 168 в кадетском корпусе.

С целью не пустить «кровопийц» в управление большевики принимают Конституцию 1918 года. Третий понедельник подряд «Трудовая неделя» публикует её разделы. На сей раз речь идёт о советах и их структуре. Определяется порядок выборов Верховного, губернских, районных, волостных, городских и сельских советов вместе с представительством. Буржуям неприятно и потому они «Шипять», как блины на сковородке.

Интересную метафору журналист под псевдонимом Посадский – псевдонимы вообще тогда были явлением модным и обыденным, всё большевистское правительство управляло под псевдонимами. Но вернёмся к статье. Сергиевскую блинную навещали московские богатеи с целью сытно поесть (видимо, в Первопрестольной с нормальной кухней за наличность были проблемы). «Эх, были времена хорошия, когда можно было цыкнуть на прислугу, а иногда даже дать ей почувствовать тяжесть барской руки… а теперь. Эх, тяжелыя времена. Свобода. Плохо барам стало на Руси». Итак, сидят эти дамы (одна из них в несколько обхватов) и шипят, что голодно, голодно, а сами уписывают за обе щёки десяток блинков, а другой чайком запивают, мозгами (видно своих мало!) с картошечкой заедают»… А после эти барышни едут в Москву и получают там продукты на карточки.

Пусть шипять… Мы, пока они фыркают, Красную Армию собираем по крупицам. Председатель Совета народных комиссаров В. Ульянов (Ленин) – именно так его, ещё энергичного и не сломленного болезнью, называли партийные газеты 1918-го – вместе с управляющим делами Бонч-Бруевичем (его дальняя родственница Вера Павловна Бонч-Бруевич работала в газете «Вперёд» ответственным сексетарём в 1990-х – начале 2000-х. – Прим. авт.) и секретарём Горбуновым призвали в ряд «непобедимой и легендарной» рабочих с 1893 по 1897 годы рождения. Ой, не к добру это всё!

Поддался военному энтузиазму и наш первый редактор – Давид Гуревич. Суровый, импульсивный мужик во френче, отвечавший за сохранность сокровищ в Лавре, районную культуру и просвещение, у которого не забалуешь. В разгар Гражданской войны бросил строить корреспондентскую братию, взял в руки винтовку и пошёл кромсать колчаковцев за рабочее дело… Вернулся с фронта и пропал. Вероятно, заболел. А может, сгинул. А может, и уцелел – затеряться на просторах зарождающегося СССР в начале 20-х было делом нехитрым.

Под его руководством «Трудовая неделя» считала своим долгом говорить о высоком. На последней странице опубликована рецензия на комедию Островского «Бедность не порок», сыгранную местным театром. В тексте присутствуют критические нотки: «Что касается исполнения комедии вообще, то она была исполнена довольно-таки недурно, хотя много портил впечатление неудачный выбор режиссёром артиста Моисеева для роли Г. К. Торцова». Хотя и не разносили спектакль в пух и прах: «Публика как от исполнения, так и от содержания пьесы вынесла вполне удовлетворительное для провинциального театра впечатление». Этот очерк написал некто Патрокл.

Из «Трудовой недели» мы узнали о престижности профессии учителя. Вакансии две-три на заведение. А претендентов – с десяток. Интеллигенция из дворян, дабы не положить зубы на полку, соглашалась на любые должности. Кто не вписался в «поворот истории» – попадал либо на первые две страницы, либо в рубрику «происшествие». В обоих случаях заканчивал плохо. Газета сообщила о самоубийстве отставного коллежского асессора Метафрастова. Предварительной причиной смерти назван недостаток средств к существованию. А речь, напомним, о царском чиновнике восьмого класса... Что и говорить, в лихие времена проходила молодость «вперёдовой бабушки».

 

Сергей Рунько