Анатолий Александрович Холопов родился в 1943 году. Руководил редакционно-издательским центром издательства «Башкортостан», где работал главным художником. За свою карьеру оформил более 300 изданий художественной, политической и технической литературы. Его многочисленные плакаты говорят о природе, обществе, ситуации в мире, приглашают в театры и на концерты. С 2002 года живёт в Сергиевом Посаде.
Первые деньги принесла музыка
— Мои предки из Оренбуржья, из города Бузулук. Раскулачены в 1933 году. Дед не был кулаком, он сам вкалывал, и дети работали, мой отец в том числе.
Никто из моих братьев и сестёр не занимался искусством — тогда это было что-то непонятное и странное. Крестьяне жили натуральным хозяйством, и другой жизни не представляли.
Я ходил в изокружок и играл на трубе в оркестре. Хотел стать музыкантом. Музыка была простой, конечно, — марши, в основном. Но старшие ребята были почти профессионалы, они брали нас на танцы, и мы зарабатывали деньги — трёшечку, и это было шикарно.
Наш учитель преподавал рисование так, что я захотел стать художником. «Художник должен хорошо знать историю, географию, литературу — быть интеллектуалом», — подбадривал он. Убедил ехать после седьмого класса поступать в Свердловское художественное училище. Мы дружили до самой его смерти.
Отец не понимал меня. Он мог представить, для чего нужны портные, сапожники и механики, а художника в своей жизни знал только одного, да и тот всегда ходил пьяный. «Ты такой судьбы хочешь?» — спрашивал он меня. И вдобавок запретил мне играть в оркестре.
Бежать в Свердловск
— Я понял свою задачу — бежать. Мне было 14 лет, я один сел в автобус, с пересадкой в Уфе доехал до цели.
Вышел в Свердловске утром на площадь. Был сильный дождь, вышло солнце, и я увидел огромный город, один из крупнейших в стране. Это центр Урала, это история, это университеты, консерватория, оперный театр, картинная галерея. «Неужели так бывает! — я схватился за голову. — Вот где надо жить! Так надо жить!»
В то же время появились стиляги, зазвучал Элвис Пресли. Радио передавало, что Свердловск — город стиляг, а я смотрел на всё с восторгом, не мог надышаться этим воздухом. Купил белый китайский плащ, фибровый чемоданчик, такой же как у иностранцев в киножурналах того времени. В коридорах училища почувствовал аромат живописи — свежие картины пахли лаком и растворителем, и этот запах всегда был где-то рядом всю жизнь.
Упаковка — искусство
— После училища — армия, возвращение в Уфу и первая работа. При Союзе художников был художественный фонд, там на потоке писали портреты членов Политбюро. Очень востребованная работа, платили неплохо, 50-60 рублей за портрет. Приспособившись, можно было писать по одному в день.
Я тоже попробовал, не помню уже кого, вроде бы Суслова, идеолога партии. Работу не то что не приняли, но раскритиковали, и это меня задело. Знакомый художник Лёня посоветовал: «Толя, ты же толковый парень, иди на нормальную работу».
На Уфимский витаминный завод требовались художники для упаковок лекарств. Тогда это было козырное предприятие, да и сейчас его знают. Я только что пришёл из армии, три года перерыва, что я умею?
Начал самообразовываться, разглядывал упаковки в магазинах, читал журнал «Эстетика», стал ходить в Центр научно-технической информации, и там были западные журналы по дизайну. Английский «Бритиш дизайн», немецкий «Форм», польский «Проект»… Их покупали за валюту, доступ к ним имел не каждый.
А у меня не было даже фотоаппарата, все идеи и схемы я зарисовывал и хранил в голове. Это очень увлекало, и приятно было чувствовать, что я начинаю понимать и технический процесс. Как здорово было видеть свои упаковки, сходящие с конвейера!
Не читал книгу, а рассматривал её
— Полиграфия увлекала всё больше. Наступил юбилей завода, и директор написал книжку. Надо сделать обложку. Я сделал. Директор книжного издательства, куда я принёс готовую работу, предложил посотрудничать.
Дали первый заказ, книжку стихов на башкирском языке. И я пошёл в книжный, стал изучать обложки стихов, смотрел образцы литературы из ГДР, Чехословакии. Через пять дней принёс работу и помню, что получил 85 рублей. На заводе я получал 130 рублей в месяц.
Мне исполнилось 35. Это было начало семидесятых, расцвет книжного искусства в стране. Я перешёл на работу в издательство, делал обложки, переплёты, заставки, вёрстку. Начал рассматривать книги не только как читатель, но и как полиграфист: вот так делается блок, сшивка, конгрев, тиснение, форзац… Это была очень интересная работа.
К плакату — через цирк
— Неожиданно в Уфе построили цирк. Мне предложили сделать цирковой плакат.
В стране тогда был маэстро этого дела, Ефим Цвик — очень симпатичный человек и очень талантливый художник. Он печатал свои плакаты в типографии на ВДНХ, на шведском станке. Великолепная плотность краски, насыщенные цвета, лаконичность!
Шведы выпускали замечательные краски. Я ездил за ними на ВДНХ. Там за литр водки отливали портфель баночек, и я их увозил в Уфу. Делали краски и у нас, в Торжке, но это была жуткая химия, пахли они невыносимо — я пользовался ими однажды, и после этого цветы в мастерской завяли.
Я был влюблён в этого Цвика, не зная его. Думал, боже мой, где бы мне с ним познакомиться. И вот на всероссийской выставке в Манеже выставили мои плакаты. Случайный приятель встретил меня, и говорит — смотри, Цвик идёт. Меня представили. Он посмотрел мои работы и пишет адрес. Приходи, говорит, сегодня вечером ко мне в мастерскую. У него там проходили вечеринки, встречались художники, девчата, интеллигентно выпивали, было очень весело.
Так мы с Ефимом стали друзьями, перезванивались, советовались. С его подачи я попал на биеннале плаката в Варшаве. Участвовал в выставках советского плаката в Англии и Франции, делал театральные плакаты, на тему мира. Создал серию плакатов для Олимпиады 1980 года, знаковую для меня работу.
Я не состоял в партии, но всегда был в хороших отношениях с партийными людьми. Когда КПСС начала сдавать позиции, то в Башкирии пришла новая власть, появились национальные кадры, с которыми я не был знаком. Уехал в Сергиев Посад, где мой сын учился на иконописца, здесь у него мастерская.
В Башкирии много талантливых людей. Все знают Шевчука, а я недавно услышал Моргенштерна, тоже нашего. Не моя музыка, конечно, но какое-то зерно в нём есть.
Честно говоря, отношусь к своему творчеству без фанатизма. Как художник я ничего особенного не представляю, я обыкновенный ремесленник, который постиг элементарную грамоту и всегда делал нестыдную работу.
Владимир КРЮЧЕВ
Фото Светланы ВОЛОДИНОЙ