Религиозный взгляд побуждает нас не просто биологически существовать в земной жизни, а увидеть мироздание исполненным глубоких тайн.
Первая из них — величие Вселенной и её целесообразность, что очевидно лишь отчасти, ибо только тот, кто принял божественность творения, способен совместить несомненную красоту природного мира, богатство разнообразной жизни с печальным торжеством всеразрушительной смерти, делающей ничтожным любое созидание.
Вторая из тайн — это страдание. Природный мир страдает хоть и не безмолвно, однако безответно. Человек же в страдании своём вопиет к небу и ищет преодоления.
Третья же тайна мироздания — это, конечно же, любовь. В той или иной степени она испытывается всеми, но, будучи неосязаемой, является для человека предметом веры. Любовь возвеличивается или уничижается, романтизируется или критикуется, но христианское понимание того, что любовь в этом мире испытала грехопадение и искажена до неузнаваемости, означает, что у неё есть изначальный райский идеал, возвращение к которому требует жертвы.
И вот, именно в Страстях Господних, воспоминанию которых посвящена последняя неделя перед Пасхой, произошло пересечение этих трёх таинственных составляющих: Божественной сотворённости, погружённости в злострадание и жертвенной Любви.
В любой религиозной системе заложено учение о спасении. Предлагаются как разные варианты того, от чего и кого нужно спасать, так и сами способы этого спасения, в зависимости от представления о Боге, о мире и о человеке. Уникальность христианства, однако, заключается в том, что возвещается не страх будущего справедливого воздаяния, а вхождение Единородного Сына Божия в самую глубину адской падшести мира, из которой только и возможно будет возвращение человека к первоначальному божественному достоинству, что реализуется в страшной евангельской картине Любви, предавшей себя на Распятие.
Поскольку человек так далеко ушёл от высшего своего назначения и от благодатной близости с Богом, предполагающей радость бессмертного бытия, что никакие собственные поиски разума и переживания сердца не смогли принести ему спасения, то Господь решает принести Себя в жертву за грех, пройти через смерть и ад, чтобы разрушить их всевластие над земным: Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3, 16 ).
Господь Иисус Христос, Сын Божий, истинный Бог и одновременно истинный Человек, во всём подобный нам, кроме греха, воплотился и родился в мир необычным образом, проповедовал покаяние, учил заповедям, основанным на любви к Богу и к человеку, вернул человечеству древнее знание о Сущем Боге как о «родном» Небесном Отце, совершал чудотворения и исцеления, и, действуя во всём этом как обещанный в Священном Писании Мессия (Помазанник) и Спаситель, в итоге таковым Себя и объявил. В ответ на это Он был оболган, отвергнут, назван опаснейшим преступником и богохульником и, наконец, приговорён к позорной и мучительной казни посредством распятия на кресте.
Евангельское повествование о последних днях земной жизни Богочеловека Христа исполнено драматизма и ставит перед читателем ряд характерных проблем. Это феномен Иуды, означающий страшное: можно быть рядом со Христом, Его именем изгонять бесов и проповедовать Царство Небесное, но, в конце концов, предать Его. Это Тайная вечеря, где традиционное благодарение об избавлении от древнего египетского плена превратилось в новозаветную Трапезу с вкушением Плоти и Крови Господа, ставшего жертвенным Агнцем. Это духовное борение в Гефсиманском саду, где Сын Божий окончательно принимает от Отца Чашу предстоящего страдания. Это, наконец, Распятие и предельное одиночество, не столько из-за напуганных учеников, сколько из-за переживания «оставленности» Небесным «Аввой» (в пер. с арамейского — ласкательное «папа»).
За последние века исследователи пытались подробно описать, что физически испытывает повешенный на крест человек, руки и ноги которого для прочности прибиты коваными гвоздями, как мечась между двумя положениями — опоры спиной на древо и повисания на мышцах, несчастный не может испытать ни минуты облегчения, как в итоге он находит блаженное избавление в смерти то ли от удушья, то ли от разрыва сердца. И если Тот, о Котором было сказано, что Он трости надломленной не переломит (Ис. 42, 3), принял столь несправедливое физическое страдание, то бесконечное множество трагических человеческих судеб может быть облегчено и осмысленно именно в свете Его пытки, когда в каждой беде, в каждой боли и в каждом страдании любого, кто об этом пусть вовсе и не думает, находит своё место Его (Христово) соучастие и сострадание.
Несмотря на неоднократные проявления праведного гнева, на бескомпромиссность в отделении добра от зла, даже в момент распятия сердце Христа было исполнено желанием спасти погибающего — даже к ненавидящим Его: Прости им, Отче ибо не ведают, что творят (Лк. 23, 34), — произносит Христос в Крестных муках. Однако происходящее на Голгофе было мукой и для Его души. Ведь Христос, будучи иным Человеком, безгрешным, должен был принять на Себя весь этот комплекс последствий первородного человеческого греха: болезни, скорби, страдание и, наконец, смерть. Воображению не доступна мера того ужаса, в котором находилась Его душа. Готовиться к неположенной и в Нём не живущей смерти Христу было страшно и мучительно, но Он принял это на Себя, чтобы потом в постоянном нашем умирании и в сей жизни, и за гробом облегчать страдания и содействовать восстановлению.
Церковь исповедует Святую Троицу «Единосущной и Нераздельной», из чего следует, что на всём пути страдания Отец не оставил Своего Сына и после, как говорит св. ап. Павел, воскресил из мёртвых (1Фес. 1, 10). Это догматически бесспорно, но отчаянный вопль Христа Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты оставил Меня? (Мк. 15, 35) нуждается в серьёзном осмыслении.
При взятии под стражу Он отвергает Петрово искушение разгромить напавшего врага силой легионов ангелов, Своей Божественной силой (Мф. 26, 53), а значит, выражает готовность пройти Крестный путь одними человеческими силами. Однако Он ещё не знает, что в какой-то момент действительно испытает никогда Им ранее неизведанную «оставленность». Почему же Отец, сущностно не оставляя Сына, попускает Ему пережить это состояние? Дело в том, что для спасения человека Христу, Который есть сама Жизнь и Податель бытия, предстояло пройти весь путь отпадения человечества, до глубины ада, который, напротив, есть предельная сфера без-Божия и небытия. И вот, эта духовная мука для Сына Божия куда страшнее.
В последний час на земле Спасителю дано было почувствовать состояние, известное всем погибающим и проваливающимся в бездну нераскаянным грешникам, чтобы теперь уже в силе, подготовленным войти во ад и вырвать жало у древней змеи.
В заключительные дни Страстной седмицы остановимся мысленно у неотваленного камня, закрывшего проход в гробовую пещерку. Убедимся в прочности печатей и неподкупности беспощадных охранников. Назавтра страница будет перевёрнута, и нас настигнет нечаянное известие, неотъемлемая радость, неодолимая Победа…
Протоиерей Лев Шихляров
