В эти дни в России отмечают столетие отечественного джаза, а точкой отсчёта стало первое упоминание жанра на одной из концертных афиш в 1922 году. А что случилось дальше? «Если мы думаем, что в джазе всё благополучно, это не совсем так. В Москве есть множество залов классической музыки, но ни одного специализированного джазового, и не в формате клуба, где музыка идёт приложением к кухне или разговорам», — говорит сергиевопосадский пианист, джазмен и директор культурно-просветительского центра «Дубрава» Александр МИРОНОВ.

Возглавив центр, он постарался приблизить его именно к такому формату, и сегодня «Дубрава» входит в пятёрку самых активных на сайте культура.рф — официальном сайте Министерства культуры России, где идут прямые трансляции концертов и спектаклей: там семхозский зал соседствует с Концертным залом имени Чайковского и крупными региональными филармониями.

— Когда джаз у нас чувствовал себя хорошо?

— В 1936 году появляется Госджаз, государственный джазовый оркестр, происходят попытки синтеза академической музыки и джаза, создаётся высокая культура. В Америке в это время джаз звучит только на танцполах. После войны оркестр воссоздаётся, но при Никите Сергеевиче Хрущёве что-то происходит. Появляется мнение, что джаз — неглубокое искусство для космополитов, и тут на чинаются проблемы. В Москве в это время работает один-единственный образцово-показательный джаз-клуб, куда выводят Фиделя Кастро и других высоких гостей из соцстран, чтобы показать, что и у нас есть джаз. При Брежневе стагнация распространяется на всё, в том числе и на музыку, но ещё сохраняются голоса и аранжировки. В восьмидесятых годах джазовый бум, проходит много фестивалей. Появляется понимание, что к джазу надо относиться серьёзно, и фильм 1983 года «Мы из джаза» в каком-то смысле это окончательно закрепляет.

— Что в русской культуре подготовило почву для джаза или он тут начался с чистого листа?

— Если обращаться к классическому определению, то джазовая музыка — это симбиоз этнической культуры Африки, которая принесла новую ритмику, и европейской академической культуры с её гармонической основой. В музыкальную культуру Европы Россия внесла очень много, тот же кварто-квинтовый круг, перечисляющий 12 тональностей, впервые был описан в России за пять лет до рождения Баха. Более того, создатель теории Николай Дилецкий ссылается на композиторов, которые жили в России в то время, хотя сегодня мы о них ничего не знаем.

— Среди всех разновидностей джаза что оказалось ближе русскому слушателю?

— Если в музыке есть не только одёжка, но и содержание, то русскому слушателю будет ближе именно это. Он реагирует на смысл, выраженный в музыкальном образе, в модели гармонии. С другой стороны, если публика громко аплодирует, то это не значит, что произошёл катарсис — гораздо интереснее, когда публика молчит. У нас на фестивалях были такие моменты, и мы поначалу переживали, но оказалось — зря. Сами по себе аплодисменты получить просто, для этого есть, извините, хитрости жанра.

— Бытует мнение, что джаз — музыка исключительно для высокоразвитых существ. Что думаете?

— И да, и нет. Есть простые и понятные формы джазовой музыки. В довоенной Америке джаз был популярной музыкой, но потом он превратился в совсем иное академическое филармоническое искусство, и сегодня в джазе существуют жанры, к которым нужно подходить подготовленным. Я сам не могу слушать некоторые джазовые творения, зато мне ясно, что для развития музыки они были важны. Учиться слушать, к сожалению, так же сложно, как и учиться играть.

— Мы говорим о джазе с точки зрения слушателя. А с точки зрения музыканта?

— Наш барабанщик Дмитрий Власенко говорит, что играть джаз сложно только первые двадцать лет, и это действительно так: если ты начал играть, то подожди пару десятилетий, и тогда с тобой о чём-то можно будет говорить. Хотя в течение и этих двадцати лет можно быть вполне успешным, можно выучить какой-то один рисунок, несколько эффектных пьес, кататься по филармониям и производить впечатление джазмена.

Владимир КРЮЧЕВ