Некоторые годы в истории страны пролетают незаметно, другие отмечены яркими событиями даже спустя десятилетия. Таков был 1957-й: первый искусственный спутник Земли, Лайка — первое живое существо в космосе, первый в мире атомный ледокол «Ленин» и, наконец, Всемирный фестиваль молодёжи и студентов, который приняла Москва. Ничего более яркого и фееричного в истории советской столицы, да и всего СССР, возможно, и не случалось.
Это был разгар хрущёвской оттепели, фестиваль во многом стал её символом и во всех смыслах почти невероятным событием. В закрытой стране, ещё не забывшей ужасов войны и сталинских репрессий, вдруг широко распахнулись двери. В июле 1957 года в Москву приехали 34 тысячи делегатов из 131 страны мира! В основном ехали на поездах. Интересно, что иностранцы, в числе которых был и будущий Нобелевский лауреат, а тогда полунищий журналист Габриэль Гарсиа Маркес, отмечали комфорт советских вагонов и поражались расстояниям, которые необходимо было преодолеть от границы.
Готовиться к празднику, конечно, начали загодя. Москва преобразилась и похорошела. К лету 1957-го достроили стадион «Лужники» и гостиницу «Украина». Центральные улицы отремонтировали, дома покрасили. На дорогах появились венгерские автобусы «Икарус», новые автомобили ГАЗ-21 «Волга» и микроавтобусы РАФ-10. Впрочем, помимо метро, основным транспортом для гостей стали грузовики ГАЗ-51 с открытым кузовом, переделанным для перевозки пассажиров.
Изменения произошли и в топонимике. Самое очевидное и всем нам знакомое — проспект Мира, который появился на карте именно тогда. Ведь девизом фестиваля был лозунг «За мир и дружбу».
Как для иностранцев, так и для многих жителей СССР возможность посетить Москву и свободно пообщаться с самыми разными людьми из разных стран стала уникальным и единственным в своём роде шансом. Тот же Маркес в своём эссе «22 400 000 квадратных километров без единой рекламы «Кока-Колы» с удивлением и некоторым умилением описывал работника мясокомбината Мишу, который для участия в фестивале за полгода выучил испанский.
Многие наши земляки тоже были в эти дни в Москве. Ветеран педагогического труда Галина Васильевна Осипенко вспоминала: «Утром поехала в Москву и не узнала её. Столько иностранцев, лица приветливые, со всеми разговаривают, улыбаются, раскрепощённые такие. Я неплохо знала английский, поэтому общалась с англичанами, французами, африканцами — никто не запрещал. Вернулась в Загорск и пошла в горком комсомола к первому секретарю Юрию Байковскому — мы знали друг друга. Он дал мне приглашения на несколько мероприятий, как я была счастлива!»
К слову сказать, программа была более чем насыщенной: за две недели было проведено более 800 различных мероприятий, от большого международного кинофестиваля до собраний клубов филателистов. Все эти встречи, конечно, оставили след в культуре: например, участниками фестиваля были будущий всемирно известный кинорежиссёр поляк Анжей Вайда и легендарный джазовый музыкант Алексей Козлов.
Специально к этому времени были написаны ставшие невероятно популярными песни «Если бы парни всей Земли», «Звенит гитара над рекою» и «Гимн демократической молодёжи». Торжественной песней фестиваля стали «Подмосковные вечера» в исполнении Владимира Трошина и Эдиты Пьехи. В парке Горького проходила выставка художников-абстракционистов с участием Джексона Поллока, лидера американских экспрессионистов. Считается, что именно в дни фестиваля в Советском Союзе впервые узнали о рок-н-ролле, джинсах и юбках клёш. Словом, культурные последствия оказались очень далеко идущими.
Все две недели столица гудела круглосуточно. Молодёжь свободно общалась, разговоры на любые темы не возбранялись и, в целом, не контролировались — количество участников было слишком велико. Габриэль Гарсиа Маркес, по его собственным воспоминаниям, одолевал советских собеседников самыми разными провокационными вопросами от «Правда ли, что Сталин был преступником?» (отвечали, цитируя доклад Хрущёва) до «Можно ли в СССР мужчинам иметь любовницу?» (можно, если об этом никто не знает).
В дни фестиваля в Москве случилась и самая настоящая кратковременная сексуальная революция. Музыкант Алексей Козлов в книге «Козёл на саксе» вспоминал, что с наступлением ночи к гостиницам и общежитиям, где жили иностранцы, слетались толпы девушек. На ВДНХ, которая в то время была окраиной города, стихийно формирующиеся парочки массово шли в соседние колхозные поля, точно зная, чем они немедленно займутся.
Власти пытались противостоять этому с помощью дружинников, но не вполне успешно. В итоге спустя девять месяцев от таких связей на свет появлялись младенцы, которые получили прозвище «дети фестиваля». Впрочем, вопреки слухам, демографические последствия в итоге были достаточно скромными. Согласно сводной статистической выписке, подготовленной для руководства МВД СССР, после фестиваля было зафиксировано рождение 531 ребёнка смешанных рас. Для пятимиллионной (тогда) Москвы это ничтожно мало.
Фестиваль оказал большое влияние на всех его участников. Американка Присцилла Джонсон, будущая известная журналистка, так говорила об этом в интервью газете «Советская культура»: «Когда люди имеют возможность поговорить и установить личный контакт, они могут лучше понять друг друга. В мире нет единого взгляда на жизнь, нет единой философии. Народам с различным образом жизни надо уживаться на одной планете, не пытаясь мешать друг другу. (…) Чем больше правды мы будем знать друг о друге, тем будет лучше для мира и дружбы на земле».
Александр ГИРЛИН