В 90-е «стена Цоя» была атрибутом многих городов от Москвы до самых до окраин. Кое-где они сохранились

В Центральном выставочном зале «Манеж» продолжается выставка «ВИКТОР ЦОЙ. ПУТЬ ГЕРОЯ». Это выставка-биография, открытая к 60-летию музыканта, за несколько лет из кочегара превратившегося в рок-звезду номер один позднего Советского Союза.

Семья, друзья и коллекционеры предоставили уникальные экспонаты. Кроме интерактивных стендов там есть вещи, которые вряд ли получится перевести в «цифру»: рукописные тексты, пластинки, кассеты и музыкальные плакаты из личной коллекции — в том числе и те, которые он нарисовал сам. А также собственные картины, концертные инструменты, одежда и даже кольцо Виктора Цоя, треснувшее в момент рокового дорожного столкновения в августе 1990 года.

На выставке побывала Ирина ДРОКОВА, половина семейного народного дуэта «Свои» и давняя поклонница «Кино». По нашей просьбе она, фолк-музыкант, делится впечатлениями об увиденном и о своём герое.

МОЙ ЦОЙ

Как говорил поэт Виктор Боков, с которым мне довелось дружить, когда встречаешь большого человека, он, постепенно открываясь, становится твоим — как есть понятие «мой Пушкин», то есть не совсем такой, каким его воспринимают другие, так есть и мой Цой. Первое ощущение, когда я увидела его с экрана ещё в детстве, — он ни на кого не похож, молчаливый, загадочный, и как мне тогда казалось, самоуверенный и самодостаточный.

Он считал себя некрасивым, но получилось так, что вдруг стал эталоном красоты. Ему стали подражать, стали носить такие же чёрные одежды — вот тебе и красота. В этом она и выражается, когда человек делает себя сам, когда с ним интересно, когда в нём есть магнетизм.

Он заставлял нас, подростков, брать гитары в руки, — с его подачи начался гитарный бум, и мы все начали играть. Почти у каждого из нас в арсенале было песен двенадцать Цоя — они несложные, их легко исполнить.

Первые свои песни я начала писать благодаря ему, в подражание. Как и писать стихи — мне было лет десять, я очень сильно переживала, когда произошла авария, в которой он погиб. Я, ещё ребёнок, подбирала ноты на гитаре, подбирала слова, и так человек становился родным. Первое, на что тогда обратила внимание, это его образы. Они совершенно уникальные, хотя и простые, он видел то, что сразу не опишешь:

Дом стоит, свет горит,

Из окна видна даль.

Так откуда взялась печаль?

Строки у Цоя иногда неровные. Говоря о его необыкновенности, я часто провожу параллель с Есениным. Тот тоже знал, что уйдёт рано, и когда читаешь есенинские стихи, не веришь, что они были написаны человеком, которому не исполнилось и тридцати пяти лет.

Переулки молчат, под ногами усталый асфальт,

Но под крышами город продолжает жить,

И пускай фонари светят ярче далёких звёзд,

Фонари все погаснут, а звёзды будут светить.

Выставка оформлена необычно и запоминается

КАК ДРУГ

Цой ушёл из жизни в тот же год, что и великий композитор Евгений Мартынов, гениальный мелодист, самый высокооплачиваемый композитор Советского Союза. Евгений Григорьевич был безумно талантливым, но ему приходилось учиться этому, посвятить время, чтобы стать большим музыкантом. Цою это было дано от рождения. А роднило их то, что оба говорили с людьми на равных, были близки, их воспринимали как друзей.

Меня часто спрашивают, каким бы Цой был в наши дни. Догадываюсь, что он точно не стал бы «причёсанным» музыкантом, не продался, пошёл абсолютно своей дорогой. Он бы развивался и достиг уровня большого творца.

Думал ли он, пацан из кочегарки, что всё так повернётся?

Я была в этой бывшей кочегарке, теперь это клуб «Котельная „Камчатка“», часто приезжаю на кладбище — каждый раз, когда бываю в Питере. В последний приезд видела, сколько там людей из самых разных городов, есть даже такие, кто ставит палатки, и много тех, кто с гитарами.

Фотография Цоя была у меня в школьном дневнике. Помню, как на это обратила внимание учительница истории. Она так строго спросила: «Ира, неужели тебе это нравится?» А его в это время его уже слушала вся страна, и профессора, и рабочие. Так бывает только с людьми, в которых сочетается душевное и духовное. «Ассу» мы ходили смотреть только из-за Цоя. Вместо тепла зелень стекла,

Вместо огня дым.

Из сетки календаря выхвачен день.

Красное солнце сгорает дотла,

День догорает с ним.

На пылающий город падает тень.

Он был не самым грамотным парнем в обычной жизни. Родители, как они сами рассказывали, не сразу поняли, талант какой величины растёт в семье, а сегодня я знаю людей, которые называют детей в честь него.

НА ВЫСТАВКЕ

Удивительно, что, пережив нищету и успех, «Кино» как группа не распалась. Удивительно, с каким уважением и любовью о Цое говорят те, кто играл с ним или был знаком. Говорят о том, каким чистым он был, и их голоса звучат с экранов на выставке. Выставка меня потрясла, я два дня находилась под огромнейшим впечатлением, как будто с ним поговорила. Она сделана с любовью, с умом, в соответствии с лучшими мировыми тенденциями. Тебе дают наушники, подходишь к новому стенду, и в наушниках начинает играть музыка. Очень интересно было посмотреть и его рукописные документы, вплоть до объяснительной на работе, почему не пришёл в какой-то день. А жизнь — только слово. Есть лишь любовь, и есть смерть. Эй! А кто будет петь, Если все будут спать? Смерть стоит того, чтобы жить, А любовь стоит того, чтобы ждать… Виктор Цой казался гордым, но оказался скромным, не хотел понравиться, и, как мне кажется, он начал заниматься музыкой ещё и потому, что был не уверен в себе — может, и в силу нетипичной внешности. Но если тебе дан талант, а ты ещё и научен навыкам, то соединение навыков и таланта творит невероятные вещи.

Ирина ДРОКОВА

ОТ РЕДАКЦИИ

Мой Цой

О личном отношении к творчеству группы «Кино»

Так случилось, что главным рок-героем в нашей стране на веки вечные стал Виктор Цой. В его музыке и стихах есть удивительная магия, берущая за душу и сегодня, спустя тридцать с лишним лет после той самой автокатастрофы в августе 1990-го.

На момент гибели ему недавно исполнилось 28 лет: формально он не попадает в знаменитый «клуб 27» вместе с Моррисоном, Хендриксом, Кобейном и другими, но по культурному влиянию его величина ничуть не меньше.

Я впервые услышал Цоя летом 1988 года, когда мне подарили первый в жизни магнитофон. Это была «Группа крови» с её звёздной пылью на сапогах, городом, стреляющим в ночь дробью огней и криками «Вперёд!» в наших глазах. Тогда это было что-то невероятное, переворачивающее сознание и побуждающее к собственному творчеству. Сейчас мне 45, но песни Цоя не надоели, у меня есть все диски «Кино» и несколько виниловых пластинок.

Подражали ли мы ему? Трудно сказать. Но знали наизусть много его песен и постоянно горланили их под гитару, сидя на скамейках и в подъездах Рабочего посёлка. Теперь я понимаю, насколько терпеливые и хорошие люди там жили: замечаний нам особо не делали, хотя, конечно, было за что.

Стихи  Цоя — возможно, правильнее говорить «тексты», потому что без музыки они немыслимы — незамысловаты. Но это, пожалуй, тот случай, когда каждое слово находится ровно на своём месте, звуки соответствуют, и потому перед нами чудесным образом раскрывается дверь в параллельный мир. Песни «Кино» как-то легко преобразуются в зримые и ощущаемые образы: я ВИЖУ этот город, лежащий в дорожной петле, и группу крови на рукаве, и чужое небо из чужого окна. Чувствую стук сердца, зовущего «В дорогу!», и как в вечность превращается миг. Каждая песня Цоя — словно небольшой музыкальный кинофильм, снятый для меня одного. Хотя сколько нас таких? Возможно, миллионы.

Я помню, как он погиб, то есть помню, где в это время был я и как об этом узнал, и это было потрясение. Через несколько месяцев на кассетах стали распространяться неофициальные копии «Чёрного альбома» — последнего в истории «Кино». Буквально накануне гибели Виктора музыканты группы завершили работу над демо-версией записи, которую потом пришлось доводить до ума уже без Цоя. Кассету принёс мне одноклассник (привет, Юра!), и этот вариант отличался от финальной версии: другой порядок песен, несколько другие аранжировки. Откуда она «утекла» — бог весть. А потом, в начале января 1991-го, появилась уже пластинка. Конверт был лаконичен: чёрный квадрат с белой надписью «Кино» посередине. Я храню её.

Время шло, всё вокруг менялось, кассеты уступили место CD-дискам, MP3 и прочей «цифре». Оглядываясь назад, я понимаю, что Цой так или иначе все эти годы был со мной. И сейчас в моём плей-листе на «Яндекс.Музыке» его песни присутствуют, я слушаю их и люблю. Немного разбираясь в рок-музыке, я давно пришёл к выводу, что «Кино» — отличная группа, за которую не испытываешь никакой неловкости на фоне великих, известных всему миру музыкантов.

Конечно, от рассуждений и фантазий о том, каким был бы Цой сегодня, трудно удержаться. Да не знаем мы, и угадать невозможно. Посмотрите на рок-героев, блиставших одновременно с ним. Кинчев стал записным патриотом и государственником, покойный Мамонов очень ярко ударился в религию, БГ всё более мудр и загадочен и только Шевчук, пожалуй, ещё сохраняет протестный дух молодости с поправкой на возраст. Мне кажется, сегодня Цой не пел бы ничего вообще. Всё, что можно и нужно, он нам уже сказал. Спасибо ему за это.

Александр ГИРЛИН, ответственный секретарь газеты «Вперёд»

Подписывайся на Telegram-канал ВПЕРЁД: https://t.me/vperedsp