Друзья сергиевопосадского поэта Константина Махныткина, погибшего под колёсами поезда в 2014 году, готовят книгу его стихов. Вы можете помочь.

Его называли поэтом с неспокойной душой, сторонились, не воспринимали всерьёз, и эта маска мешала ему раскрыть явный дар. Бывший военный инженер со Скобянки, очевидно начитанный и сохранивший прекрасную память, как будто вёл две жизни — в одной боролся со своими личными страстями, гулял по городу, расхристанный и буйный, выдумывал истории. Во второй — писал добрые сильные стихи на любом клочке бумаги, что попадётся под руку, и дарил их друзьям, дамам и просто встречным.

Сейчас его друзья собирают эти клочки, чтобы сделать из них книгу, в которой Константина Махныткина узнают так, как должны были узнать при жизни. А каким? Менестрелем со старым баяном, бродячим философом, фантазёром?

Один из его друзей, Григорий Глазов,  — организатор издания. Вспоминает, как тот знакомился: «Представлялся Костей. А по отчеству? У поэтов нет отчеств, говорит».

В будущую книгу войдут около 90 стихотворений и поэм. Книги передадут в местные библиотеки. За тиражом не гонятся, лучше вложатся в полиграфию получше. Заработать тоже не хотят — в ход, говорят, пошли уже собственные деньги.

Каждая глава начинается с небольшого текста, иногда от имени автора. Сохранить прямую речь самого свободного в своей эксцентричности поэта помогла Ольга Солнышкина, сделав в 2013 году его интервью-­монолог для журнала «Матрёшка».

Помогает изданию Александр Секрет — первый верстальщик газеты «Сергиевские ведомости». С местными газетами у Константина Махныткина была особая связь: почти в каждой редакции расскажут истории, как вваливался к ним человек, казалось, чаще говорящий рифмами, чем обычными словами. Другие бы испугались его горящих глаз и громкого голоса, но только не те, кто его знал и с кем он дружил, с кем обменивался городскими новостями.

Часть стихов сохранилась у главного редактора «Сергиевских ведомостей» Сергея Большакова, часть — у художника Виктора Багрова и режиссёра Вячеслава Смирнова. В этих строках автор более откровенен и даёт больше подробностей о своей жизни, чем говорили за его спиной, — и это хорошо, потому что таким образом, через хорошую книгу, он войдёт в нашу память как человек со слабостями и странностями, но человек живой и достойный внимания.

Узнать, как помочь изданию, можно, написав Григорию по адресу Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. (с темой «Махныткин»).

Крещение Господне

Крещение Господне,

Свадьба на пути.

Ясный день сегодня,

Я — опять один.

Солнышко, морозец,

Воду все несут.

Я — размяк. Не грозен.

Я — не Страшный суд.

Грешник, как и все, я,

В церкви был крещён.

Пусть живёт Рассея!

Ею и прощён.

Хотелось бы сказать о самом главном...

Хотелось бы сказать о самом главном

Без посвящений, позы и вранья.

Нет, не о том, что может обернуться славой,

О славе вправе грезить лишь маньяк.

Так что же главное: твой долг? Любовь? Работа?

Семья и продолжатель рода — сын?

Ничем не ущемлённая свобода?

Луг на рассвете в капельках росы?

А может, главное — в твоём предназначеньи

Оставить след средь судеб, мыслей, дел

И в яростном порыве увлеченья

Судьбой начертанный преодолеть предел?

Да, бесконечен будет список этот,

И выделить важнее что в нём — не берусь.

Всецело солидарен я с Поэтом,

Признавшим главным часть Земли

с названьем кратким — Русь!

Реке юности

Осень дождь моросящий уронит

На луга и леса окрест.

Затоскует речушка Проня.

Да. Невесело в ноябре.

И проносятся мысли роем,

Те, что стыни осенней подстать.

Это всё — одиночество, Проня,

Это то, что нам не наверстать.

Мы по-­разному жизнь нашу строим.

И удачникам нас не понять.

Ты напрасно тоскуешь, Проня,

Нам дано ещё юных пленять.

В жизни есть что-­то главное, кроме

Общепризнанных благ и удобств.

Ты ведь знаешь об этом, Проня,

Ведь и ты была молодой.

Это главное я проворонил,

Упустил у твоих мостов.

Не я первый, не так ли, Проня,

С болью плачусь тебе о том?..

И, когда седины снег покроет,

Подводя бренной жизни итог,

Может быть, осознаю, эх, Проня,

Что же в юности я не сберёг…

Апрель

В глазах: смешинки-­искорки,

А на губах — улыбочка.

Ласкает прядь пушистую

Игривый ветерок.

Мелькают ножки быстренько,

И белый плащ в накидочку.

Мадонною Пречистою

Девчушка­-стригунок.

От взглядов перекрестия

Легонько разрумянившись,

Хоть дела до них нету ей, —

Только бы успеть в кино!

И, воплощеньем мести, он,

Во всех грехах покаявшись,

У входа с сигаретою,

Погасшею давно.

***

Художнику В. Багрову 

Пасхальная седмица,

Морозец. Синь небес.

Зашёл я подивиться,

Но не в дремучий лес,

К Маэстро в мастерскую.

И впрямь — здесь чудеса!

И впрямь — душа ликует!

Я в оторопи сам!

Картины и кувшины,

На полке — туески.

Здесь мера — не аршины,…

Ты — Русич!

Или — Скиф?

Для творческой богемы

Надёжнейший здесь кров,

Быть может,

ты и гений,

Но для меня — Багров!