Неожиданный

Гончаров — мыслитель, живописец, лирик, легенда, которую помнят Донбасс, Ростов, Ставрополье, Минск, Радонежье, Сергиев...

Искусство его — не знало ученичества, падений, прошло множество метаморфоз, переживаний и ориентиров, преобразований, перерождений, роста и во всём и всегда — состоявшееся, победительное.

С самого начала ему несказанно везло: он купался в заботе и искренней любви выдающихся педагогов: Тимофея Фёдоровича Теряева, ученика Мартироса Сергеевича Сарьяна и Германа Павловича Михайлова, ученика Павла Николаевича Филонова — создавших удивительную атмосферу творческого горения в Ростовском художественном училище, открывших Гончарову и прививших ему любовь к Ван Гогу, Сарьяну, Петрову­Водкину, Филонову, древнерусской фреске и иконописи, итальянцам Возрождения, у них Станислав научился учиться, напитываться полнотой через живое и произведения и непрерывно отдавать в мир и небу на холст и в чистый лист лучшее из себя.

Он? — задира, непокорный, несмиренный, алкал и воинствовал всё сделать лучше всех, за какой бы стиль не хватался с ходу и чей бы флаг в искусстве (как исходно и исконно свой) над собою ни поднимал: «Я писал в вечном единоборстве со всеми остальными, теми, кто претендовал на призовые места», — и, не задумываясь даже ни мгновение, Гончаров сбрасывал с себя вон все «путы необходимости — быть, как все»!

Бескомпромиссный — «искусство было смыслом жизни, а теперь его хотят сделать средством жизни», люто ненавидящий всякий сговор и торговлю, «продукт» и «товар», как мы бы сейчас сказали, само ценообразование на творчество: «Ведь этому нет цены».

< «Восхождение», фрагмент, 1993-2002 гг.

Горел! И сгорел... Оставив нам тысячи своих произведений!

Везло ему и в семейной жизни, и в творческой, и при жизни, и после неё: он признан, любим, чтим, храним, о нём спорят, много и хорошо говорят коллеги, пишут замечательные, серьёзные искусствоведы, свой восторженный, искренний отклик оставляет записью в книге отзывов посетивший в столице юбилейную, к 50­летию (1990 год), выставку Гончарова крупнейший и авторитетнейший наш отечественный специалист по русскому авангарду Дмитрий Владимирович Сарабьянов.

Гончаров всегда находит отзвук, читается, активно экспонируем при жизни и ныне, когда она давно уже завершила свои земные ходы, широко покупался, работы его в частных, корпоративных, музейных собраниях на родине и за рубежом, более 50 лучших холстов, посвящённых Сергиеву, хранятся и с гордостью демонстрируются в сергиевопосадском историко­художественном музее и на его выездных экспозициях. Супруга художника Татьяна и дочь художника Оксана, хранители музея­усадьбы «Мураново», не только бережно сохраняют наследие, но популяризируют, выставляют, изучают, реставрируют, систематизируют, издают, непрестанно показывают его свету, а нынешняя масштабная выставка, символически состоящая из 45 произведений и приуроченная к 45­летию начала жизни Гончаровых в Сергиевом Посаде, — ступенечка в этой каждодневной, неустанной работе!

Выставка включает в себя несколько нераздельно перекликающихся друг со другом рядов работ художника: пейзажи Сергиева Посада, портреты, счастливые шестидесятые, отреставрированные и неизвестные произведения.

Ошибочно думать, что Гончаров — замкнутый, зацикленный на себе эгоцент­рик, скорее наоборот: он — раскрытое обращение, диспут, — у него учиться, набираться, от него зажигаться!

«Белые ночи», начало 1960-х

О Гончарове говорят

София Барер, искусствовед:

«Вновь проскальзывает ощущение душевного покоя и затаённой радости, вызванной счастливым браком, домашняя сценка в сознании художника приобретает форму священнодействия — маленькая женщина что­то шьёт, сидя на раскладушке. Покрытые снегом и инеем деревья в заоконье перекликаются по цвету с изогнутыми конструкциями кровати, голубовато­сиреневая гамма цветов порождает впечатление тихого покоя».

Владимир Соловьёв, искусствовед:

«Художник и поэт Станислав Кириллович Гончаров — младший современник лидеров неофициального искусства шестидесятых... Неожиданность метафорических ходов художника выдаёт неустанную работу его мысли над загадками отечественной и мировой, полной трагизма, истории... Пластическое мышление Гончарова парадоксально, и нередко ставит в тупик, ошеломляя, буквально ни с чем не сообразными вещами».

Сергей Шефф, искусствовед:

«Гончаров одинок. Группы у него нет и быть не может. Его участок — его искусство, обозримое его взору, и окрестности. Он может взять что угодно, откуда угодно, и с лёгкостью Рафаэля сделать это своим. Рискни использовать научную брошюру и, перекомпоновав её при помощи ножниц и непостижимости своего дарования, сотворит её уже фактом поэзии».

Автопортрет

«Керосин», 1963 г.