Визитная карточка

Протоиерей Игорь Завацкий — благочинный Сергиево-Посадского церковного округа, настоятель двух храмов — Ильинского (Кировка) и Лазаревского (село Благовещенье). Учился в Ижевском индустриальном техникуме, в 1995 году поступил в сергиевопосадскую семинарию, в 2000-м в Московскую духовную академию. До назначения на пост благочинного служил клириком Владимирского храма Мытищ.

Предки о. Игоря по линии отца — голландцы, из тех, кого Екатерина II пригласила в XVIII веке осваивать земли на юге России. Они были меннонитами (течение в протестантизме), жили закрытой общиной, зарабатывали крестьянским трудом. В 1941 году началась война, и хотя голландцы и немцы — разные народы, их сослали в Казахстан, Сибирь и другие регионы.

Что такое Благочиние

Территориальное объединение приходов, которое не включает ставропигиальные монастыри — как, например, Троице-Сергиеву лавру. Благочиние не только координирует работу сельских и городских церквей, но и занимается социальной работой: создаёт воскресные школы, помогает интернатам, открывает общества трезвости и пр. Сергиево-Посадское благочиние включает 45 приходов.

Благочиние — рядом с Лаврой, не совсем Лавра

— Отец Игорь, часто ли путают Лавру и Благочиние?

— Большинство людей, к сожалению, не понимает эту разницу. Им кажется, что всё это одно, общее (от Ильинского храма, где мы, сидя на скамейке у ворот, разговариваем, делает жест в сторону монастыря — ред.) По большому счёту это правильно, все мы подчиняемся Патриарху, но структурно есть разница. Лавра подчиняется Патриарху напрямую как ставропигиальный монастырь, мы подчиняемся своему правящему архиерею, митрополиту Ювеналию, он отвечает за Московскую область, и это право ему вверил Патриарх.

— Общаясь с верующими, можно услышать, что наше Благочиние, особенно если речь идёт о сельских храмах, не самое богатое в области. Так ли это? Как Московская епархия РПЦ помогает?

— Действительно, наше благочиние одно из самых бедных, и в том числе потому, что почти все потоки, большая часть пожертвований, спонсоров идут в Лавру. Мы в этом смысле немного на отшибе. К сожалению, денег у людей становится меньше, жертвовать они готовы меньше, а в одну только реставрацию надо вкладывать миллионы.

— Говоря о реставрации, есть ли в районе разрушенные храмы, которые всё ещё остаются вне поля зрения Благочиния?

— В 1990-х разные секты, раскольники пытались брать полуразрушенные храмы в свои руки. Чтобы этого не случилось, владыка повелел ввести все храмы в число приходов Благочиния. Одним из тех, которыми тогда интересовались раскольники, был храм в Гагине.

— Что делается в этом храме сейчас? Ведь были большие планы развития, это шаляпинские места.

— Там есть проблема с людьми, в селе прописан лишь один человек, остальные дачники. Мы надеемся, что Министерство культуры РФ поддержит приход. Например, на газовое отопление двух храмов в селе потребуются большие деньги, и пока министерство поддерживает, храм существует, а что дальше, одному Богу известно.

— При всех сложностях, какие социальные службы вы сохраните, несмотря ни на что?

— Нам важно, чтобы люди знали, что здесь они получат помощь — духовную, материальную, финансовую. У нас есть некоторый фонд, мы помогаем прихожанам, вдовам священников, больным священникам. Мы взаимодействуем с государственными органами и очень хотим, чтобы в каждой больнице был священник, тем более в перинатальном центре в Мишутине, где проводятся не только роды, но и аборты. Возможно, так мы сможем убедить женщину сохранить жизнь ребёнка. Мы окормляем детский дом-интернат «Берёзка», где два раза в неделю священник совершает богослужение.

Где в Посаде звонит электронный звонарь?

— В своё время Благочиние вместе со Свято-Тихоновским университетом проводили практику для студентов-реставраторов. В городе, по сути, открывалась летняя школа реставрации. Продолжите?

— Обязательно, для нас это большое подспорье. Ильинский храм — единственный в городе, который в XX веке не прекращал работу, здесь всё сохранилось в первоначальном виде. У нас много древних икон — например, ростовая икона преподобного Сергия Радонежского с частицами мощей Преподобного. Когда закрылась Лавра, монахи молились именно перед этой иконой. Во время войны здесь собиралось много людей со всего района, молились о победе, собирали помощь для фронта: шапки, варежки, тулупы, продукты. Это был своего рода социальный центр.

— Со стороны кажется, что священничество помолодело. В Церковь пришло много молодых людей?

— Это связано с тем, что много храмов вернулось в Церковь, и сегодня молодые люди, окончив учебные заведения, всё чаще становятся священниками.

— А звонарей для новых храмов хватает?

— Нам в Московской области проще, хорошие звонари есть в Лавре, они могут дать уроки. Есть школы звонарей в Москве. К тому же сейчас многие городские храмы ставят электронных звонарей. Конечно, это удобно, но живое участие человека, который вкладывает душу, — что-то особенное.

— А у нас в городе электронные звонари есть?

— Вот (улыбаясь, показывает на колокольню храма — ред.) Это сделали до меня. На каждую службу, утреннюю и вечернюю, в зависимости от дня заложена программа. Там запрограммировано пятьдесят разных звонов, и погребальных, и венчальных, и пасхальных, самых разных. При необходимости, если что-то надо перепрошить, к нам приезжают мастера из Санкт-Петербурга.

«Я всегда любил петь»

— Отец Игорь, вы из рода священников?

— В нашем роду не было священников, но как-то получилось, что Господь даровал мне веру, и в своей семье я крестился первым.

— Кто повлиял на вас?

— Я пошёл в церковь по предложению мамы. С детства очень любил петь — и в хоре, и соло, продолжил в техникуме, где пел в вокально-инструментальном ансамбле. И всё это время оставался некрещёным. Наступил 1990 год, и мама мне говорит — слушай, храмы везде открываются, народ идёт. Может, тебе в храме попеть? И денежку заработаешь. И как-то так Господь распорядился, что на следующий день к нам в гости пришёл одноклассник старшего брата, который уже пел в хоре, и через него я пришёл в храм. Меня увлекло пение, чтение на церковнославянском. В конце концов я покрестился.

— Что изменилось в тот момент?

— Во мне что-то перевернулось. Я стал вникать в вопросы веры. Был хулиганом, который мог и подраться, и посквернословить, а стал другим. В некоторые моменты спохватывался, сам себе говорил— что ты делаешь!? Выругаться уже не мог, ничего такого из прежней жизни не мог. Думаю, что со мной происходит? Я отошёл от всех привычек греховных, по совету мамы окончил техникум, сходил в армию и поступил в Семинарию. Со временем покрестились и мама, и брат, и отец — выпускник ленинградского политеха, инженер с логическим складом ума.

— Что бы вы сказали прихожанам и всем нашим читателям в эти пасхальные дни?

— Желаю, чтобы радость о воскресшем Спасителе, который победил зло, победил смерть, была неоскудевающей. Чтобы всегда эта радость согревала и мы понимали, что ничего выше этой радости не бывает. По мере нашего приобщения ко Христу мы приобщаемся к этой радости духовной, и к Вечной жизни, Новой жизни. Желаю, чтобы все православные христиане и те, кто ещё вне Церкви обрели эту неоскудевающую нетленную радость.

Подготовил Владимир Крючев

Фото Сергея Семенькова