Музыка может не только доставлять человеку удовольствие, но и, при необходимости, оказывать существенный терапевтический эффект, уверена Александра Каширская, заместитель директора по учебной части, преподаватель по фортепиано, концертмейстер и арт­-педагог детской музыкальной школы  1 в Сергиевом Посаде. Курс арт­-терапии, который с прошлого года введён в этом учебном заведении, призван помочь человеку найти выход из внутреннего напряжения и семейных конфликтов, потому что творчествоединственный инструмент, который может это скорректировать и смягчить.

 

Сколько лет в музыкальной школе преподаётся арт-­терапия?

— Как программа в нашей школе она существует с прошлого года. В этом году мы планируем сделать второй набор слушателей. Но как направление оно очень древнее, с незапамятных времён люди занимались творчеством. Терапевтический эффект арт­терапии впервые в 1938 году выявил английский художник Адриан Хилл. (Прим. авт. — Художник лечился от туберкулеза в санатории и, скучая, начал рисовать на бумаге, что, к удивлению врачей, способствовало его скорому выздоровлению. Позже Хилл стал работать арт­-педагогом с больными в госпиталях и убедился в лечебной эффективности творчества.)

Что значит термин арт-терапия?

— Если понятнее выразиться, арт-­терапия — это, прежде всего, разворачивание себя к себе лицом. Арт — переводится как искусство, терапия — забота (как один из вариантов мне такое слово больше нравится). Не нужно путать с терапевтом, который даёт рецепт и говорит: «Делай так, и всё будет замечательно». Арт­-терапевт не даёт вам решения, а за счёт творческих техник вы сами находите выход. Причём происходит всё очень мягко, к тебе не лезут в душу со скальпелем, чтобы надрезать больной нарыв, а направляют, чтобы всё вышло естественным путём. Если человек нашёл решение проблемы сам, это очень правильно, это даёт незаменимый опыт и возможность двигаться дальше.

Россия — удивительная страна. Мы все в детстве чем-­то занимались — кто-­то рисовал, кто-­то танцевал, кто-­то учился играть на музыкальных инструментах. Но в определённый момент человеку сказали: «Ты понимаешь, что великим художником или музыкантом ты вряд ли будешь, а обеспечивать семью надо». Если у женщин при этом есть хоть какой­-то люфт, можно стать дизайнером, начать вязать или шить, то у мужчин практичес­ки нет выхода всему тому творческому, что в него вкладывали изначально. Все перечёркивается утверждением — ты мужик, ты должен содержать семью.

Кому показана арт­-терапия?

— Всем. В большинстве своём мы замкнуты на своей работе, на выживании, следим, чтобы ребёнок был накормлен, устроен, склонны переводить заботу в материальный аспект, забывая о том, что сами страдали от недостатка внимания. Нам не хватало рядом родного человека, который просто подойдёт, обнимет и скажет: «Всё нормально, проблемы — это ерунда». Арт-­терапия не только для детей с какими-­то отклонениями. Внутренние конфликты, которые мешают становлению, есть и у гиперактивных, неконтактных и даже одарённых детей с дисгармоничным типом развития, которые несут свою одарённость не как свет, а как крест.

Но стоит отметить, что в рамках школы каждый преподаватель сталкивается не только с детьми. Ребёнок — это отражение собственной семьи. Не зря говорят, что дети учатся тому, что видят у себя в дому. Зачастую все проблемы из-­за того, что мы не слышим друг друга. Задача арт-­терапии — наладить диалог между членами семьи.

Занятия проводятся при музыкальной школе, значит ли это, что используется музыкальная направленность?

— Больше, конечно, да. Музыкальная терапия хороша тем, что у неё есть два спектра — пассивный и активный. От пассивного слушания до активного участия. И тут совсем необязательно уметь играть на каком-­либо инструменте. Музыка окружает нас с детства. Начать хотя бы с того, что мы рождаемся с криком, вокруг нас масса звуков, что­то шумит, гремит, шуршит, мама нам поёт колыбельную, на семейных торжествах звучат застольные песни. К сожалению, эта культура сейчас уходит. Я часто сталкиваюсь с тем, что дети не знают, по какому поводу поётся колыбельная, взрослые просто не поют, заняты или стесняются. Но ребёнку не важно, какой у вас голос, а важно, что вы в этот момент находитесь рядом, идёт общение. В этом плане очень правильное утверждение, что каждый день нужно сесть с ребёнком, обнять его и послушать вместе музыку Моцарта. Это важнее, чем любая подаренная игрушка. Из моего детства мне больше всего запомнилось, как бабушка вечером пела мне кубанские песни. И это внутри осталось, как момент, который греет и к которому всегда возвращаешься.

Слушателям курса не стоит бояться, что вы их сразу усадите за рояль?

— Конечно, нет. Начинается всё с малого — шуршащих, гремящих, звенящих предметов, в ход идёт всё — ложки, ксилофон, флейту можно попробовать. К любому произведённому творческому продукту надо крайне бережно относиться. Для человека это шаг, а для взрослого — даже вдвойне. Ребёнок, когда творит, он наслаждается процессом и результат его интересует постольку поскольку. Взрослым, привыкшим к оценке результата, надо научиться получать удовольствие от процесса.

Занятия строятся по определённому принципу: сначала мы даём человеку информацию, а потом выбиваем из обучающей системы. Например, предлагаем достать из сумочки ключи или любой шуршащий, звенящий предмет. Люди недоумевают, зачем? Ты на уроке, доставай! Начинаются вопросы — а это подойдёт? Понимаете, мы всё время склонны к оценочной деятельности, надо, чтобы нам сказали: «Молодец, хорошо, садись, «пять»! И когда ты прошёл по этому лабиринту, тебя одобрили, тут начинаются вопросы, анализирование: кто я в этом мире? И начинаются внутренние страхи. А это очень опасно, учитывая то, что они могут перейти в панические атаки, соматические синдромы и в итоге выльются в конфликты в семье.

А если кто­-то из взрослых захочет профессионально освоить инструмент?

— Бывает и такое. Меня очень радует, когда люди в возрасте проявляют желание освоить инструмент. У нас есть взрослое отделение, пожалуйста, занимайтесь. Единственное, заметила, с таким стыдом приходят люди, они считают, что делают что­-то совершенно ужасное. Приходил взрослый мужчина, видно, что чем-­то серьёзным занимается, но такой какой­-то побитый, измученный: «Я всю ночь не спал, для меня такой шок прийти в школу, но я всю жизнь мечтал играть на баяне». Да, слава богу, что вы пришли, это не трагедия, это счастье!

Порой я вижу, как много людей благородного возраста поют в хоре. Я смотрю на них и надеюсь, что у меня тоже будет такая счастливая взрослая жизнь, когда я смогу себе позволить петь, играть на ложках, танцевать. Мы этого почему­-то стесняемся, боимся, хотя есть огромное желание. Посмотрите, когда 9 мая на площади собирается народ, как все дружно поют военные песни. Поразительное ощущение, что люди колоссально соскучились по такой массовой культуре, им не хватает этого творчества.

Как вы сами считаете, кому интересен ваш курс?

— Прежде всего, любопытным людям, склонным к самоанализу. К сожалению, в прошлом году группа долго не продержалась, и я знаю почему. Когда люди дошли до определённой точки в самообразовании, пошли более глубинные запросы, с которыми они не готовы встретиться. Я думаю, что в этом году будут более подготовленные слушатели, которым эти знания необходимы профессионально.

В Сергиевом Посаде вы единственная школа, где практикуют арт­-терапию?

— Да. В России я знаю только три точки, где профессионально занимаются этой темой, — в Москве при институте клинической психологии, в Санкт-­Петербурге — сказкотерапия и в Новосибирске. Я мечтаю, чтобы, помимо наших замечательных дач, люди могли воплощать себя и в разных видах творчества, потому что абсолютно уверена, что русские мужчины и женщины обладают колоссальной креативностью. Так что мы вас ждём. Вся информация о курсе есть на сайте детской музыкальной школы № 1 Сергиева Посада. Для тех, кто ещё не решился или кому просто любопытно, можно прийти и просто поговорить, нужно вам это или нет.

 

Беседовала Оксана Перевозникова

Фото Сергея Борисова