Почему не все поэты хорошо читают свои же собственные стихи? Как меняется речь, которую мы слышим в повседневной жизни? Где сегодня искать чистый образец русского языка? Обо всём этом говорим с актёром Александром Кравченко и поэтом, лингвистом и переводчиком Павлом Алиевым — создателями мастерской «Ораторий», где сергиевопосадцев учат правильно говорить, дышать и двигаться.

 

Как хорошо уметь читать хорошо

С поэтами это случается часто — легко и уверенно выразив мысли на бумаге, они теряются, оказавшись на сцене. Передача текста в зал оказывается для них сложной задачей.

Но есть и другая крайность, когда авторы, выйдя к микрофону, принципиально отказываются играть на публику. Любое осознанное проявление эмоций они называют актёрством, полагая, что зрителю достаточно нейтральной подачи текста, и душа выразит сама себя, без «надстроек».

Таким, говорят, был пламенный Маяковский, который терпеть не мог «актёрство», а вот лиричного Есенина современники на самом деле знали совсем другим — чересчур громким и экспрессивным. «Помягчел» он значительно позже, когда народное сознание примерило на него совсем другую роль, и последний гвоздь забил Сергей Безруков, растиражировав новый образ поэта.

Александр Кравченко, ведущий «Оратория», и подсказывает таким современным «маяковским» и «есениным», как найти свою уникальную подачу, оказавшись один на один со зрителем. Учит, как быть услышанным. «Стихотворение, которое написано на бумаге и которое звучит в голове, вос­принимается по-разному, — говорит он, — важно не только уметь прочитать стих для того, кто находится в полуметре от тебя, но и охватить голосом весь зал, не переходя при этом на крик».

Павел Алиев, руководитель творческого объединения «КвадратЪ», куда входит и «Ораторий», в свою очередь помогает поэтам как поэт и лингвист. Он автор двух сборников, к выходу готовится третий, его часто приглашают в жюри литературных фестивалей, а посмотреть на великий и могучий русский язык на расстоянии Павлу помогает работа — он переводит для крупных корпораций с английского и немецкого.

 

Удиви меня!

Занятие в мастерской сценической речи поначалу напоминает обычную актёрскую разминку: скороговорки, упраж­нения на дыхание... На всё уходит минут 15—20, после чего участники, и почти все они поэты, по очереди читают что-то из своего.

От поэта, который читает долго и невыразительно, зрители устают, считает Павел. В конце концов им становится сложно понять, что же хочет сказать этот человек. У новичков, как правило, поначалу выходит именно так: однообразное, однотонное, спокойное по звучанию чтение, пусть даже если речь в стихотворении идёт об урагане чувств.

«Часто встречаются проблемы с точкой, — добавляет Александр. — Стих вроде бы рассказали, а закончили его или нет, непонятно». Ещё один сложный момент — выделить интонационно нужное слово в строке, то самое, которое придаст строчке нужные краски.

Но как бы ни строги были правила, каждый имеет своё право на авторское прочтение, напоминают в «Оратории». Подготовленный слушатель оценит даже самого стеснительного человека, уловит искру, но проблема в том, что обычный человек редко настраивает себя на вдумчивое слушание. Это особенно хорошо заметно в Москве и области, где зритель избалован впечатлениями, — он приходит на поэтический вечер и ждёт только одного. Чтобы его удивили.

 

Как говорит Россия?

«Мы становимся свидетелями интересного события, — говорит Павел, — речь снова расслаивается по социальным группам. Такое происходит не в первый раз, но именно сейчас это рас­слоение идёт столь быстро».

Все знают, что столетия назад заимствования из английского и французского повсеместно входили в речь высших слоёв общества, духовенство в то же самое время заимствовало слова из церковной практики, а крестьяне продолжали говорить по-простому.

В советское время была предпринята попытка объединить языковую разрозненность, создать новый сплав, где устная речь была бы более-менее одинаковой для всех. Понятно, что чиновники всё равно продолжали говорить канцелярским языком, творческие люди — своим, но некая общность всё же существовала.

Сейчас этот распад возвращается: молодые мыслят интернет-выражениями, а старшие за этими изменениями не успевают. «Десять лет назад под словом «инст» подразумевали институт, а теперь — социальную сеть, — приводит пример Павел. — Человек за сорок, услышав это слово, полезет в свой бумажный словарь, но ничего там не найдёт».

Заимствования, как правило, надолго не задерживаются. Наши предки в повседневной жизни могли свободно использовать слова вроде «парадиз» или «виктория» — из этих заимствований эпохи Петра I до нас дошли от силы процентов двадцать. «То же самое популярное слово «хайп» на волне популярности продержится год-два», — считает Павел Алиев.

Но сегодня у «хайпа» и других новых слов гораздо больше шансов на выживание. В отличие от прошлых эпох новые заимствования беспрепятственно, гораздо легче, чем раньше, перемещаются в пласт письменной речи — по большей части через социальные сети. А попав в речь письменную, они закрепляются в языке намного прочнее.

Александр Кравченко говорит и о том, что мы всё ещё испытываем влияние Советского Союза и последовавшего периода распада. В этот момент россияне заговорили совершенно определённым, конкретным тоном, который хорошо иллюстрировали криминальные сериалы. «Времена прошли, но этот специфический слог — тяжёлый, с вызовом — никуда не исчез. Он очень распространён, им говорят многие, от чиновников до нормальных пацанов во дворе», — говорит Александр.

 

Театр не эталон

Что сегодня происходит со сценической речью? Можно ли её считать эталоном правильной речи? Когда-то радио было таким эталоном, но сегодня радио тянется за языком улицы. Это не хорошо и не плохо, за исключением одного — образец простого и чистого русского языка надо искать где-то в другом месте. А где?

Александр говорит, что принимать без оглядки за образец речь современного театра было бы неправильно, поскольку театр сегодня как никогда разный. Всё зависит от того, в какую сторону его поведёт драматург, и путей много: от классической постановки до театра вербатим, сознательно, один в один, копирующего голос улиц.

Возможно, классические постановки могут задать такой ориентир, ведь по сути сегодня это единственное место, где в течение полутора—двух часов можно услышать канонический, выверенный русский язык. Не тот, на котором, конеч­но, мы будем говорить с друзьями, но тот, с которым в минуту сомнений всегда можно свериться.

Мастерская «Ораторий» собирается в библиотеке им. В. Розанова. Вход бесплатный. Справки по тел. 8-926-331-55-29.